Непристойные предложения - Уильям Тенн

На этот раз я увидел казармы, полные героев, причем многие из них в двух или трех экземплярах. И сидят они, кляня судьбу, как клянут ее в казармах на любой планете, будь ты на вид герой или нет. Но их проклятия вызваны унижениями, которые прежде солдатам и не снились, – унижениями, затрагивающими саму суть человеческой личности.

– Значит, вы полагаете, – проговорил я негромко, несмотря на заливающий лицо пот, – что вас сознательно лишили способности воспроизводить себе подобных?

Вейнстайн скривился:

– Пожалуйста, командир. Только не надо сказок.

– Вам никогда не приходило в голову, что сейчас главной проблемой нашего вида стало размножение? Поверьте, парни, что сейчас только об этом и говорят. Школьные дискуссионные команды на окружных соревнованиях обсуждают эту тему от корки до корки; каждый месяц даже археологи и ботаники, изучающие грибы, выпускают книги, где пишут об этом со своей точки зрения. Каждый знает, что если мы не справимся с проблемой воспроизводства, то эотийцы нас уничтожат. Неужели вы всерьез думаете, что при подобных обстоятельствах хоть кому-то будет сознательно отказано в возможности иметь потомство?

– Да что могут на общем фоне значить несколько мужчин-нулей? – взъярился Грей. – В новостях говорили, что за последние пять лет банки спермы никогда не были настолько полны. Мы им не нужны.

– Командир, – обратился ко мне Ванг Хси, выставив треугольный подбородок. – Позвольте и мне задать вам вопрос. Неужели вы искренне полагаете, будто мы поверим, что наука, способная воссоздать живое, высокоэффективное человеческое тело со сложной пищеварительной и сложнейшей нервной системой – и все это из кусочков мертвой и разлагающейся протоплазмы, – не в силах хотя бы один-единственный раз воспроизвести и половые клетки?

– Вам придется мне поверить. Потому что это именно так.

Ванг сел, остальные тоже. На меня они больше не смотрели.

– Неужели вы никогда не слышали о том, – взмолился я, – что суть индивидуума заключена в его половых клетках в гораздо большей степени, чем в любых других частях его организма? Что некоторые биологи-чудаки даже считают, будто наши тела и тела всех других существ есть лишь переносчики, временные прибежища, с помощью которых половые клетки воспроизводят сами себя? И вообще это сложнейшая из всех биотехнических загадок! Поверьте мне, парни, – страстно добавил я, – что, когда я говорю, что биология еще не решила проблему половых клеток, я говорю правду. Я точно это знаю.

Это их добило окончательно.

– Слушайте, – продолжил я. – У нас есть одна общая черта с эотийцами. Насекомые и теплокровные животные бесконечно далеки друг от друга. Но только у общественных насекомых и общественных животных вроде человека можно обнаружить индивидуумов, которые хотя и не участвуют лично в цепочке воспроизводства, тем не менее жизненно важны для своего вида. Например, воспитательница детского сада – бесплодная, но несомненно незаменимая для формирования личностей и даже психики детей, о которых она заботится.

– «Лекция по ориентации для заменителей солдат номер четыре», – сухо произнес Вейнстайн. – Он вычитал все это в книжке.

– Я был ранен, – заявил я. – Я был серьезно ранен пятнадцать раз. – Я встал и принялся закатывать рукав. Он оказался мокрым от пота.

– Мы и так видим, что вы были ранены, командир, – неуверенно проговорил Ламед, – Это ясно по вашим медалям. И вам незачем…

– И после каждого ранения меня латали, и я становился как новенький. Даже лучше. Взгляните на эту руку. – Я согнул ее, демонстрируя. – До того как старая рука сгорела в небольшой стычке шесть лет назад, я не мог нарастить на ней такие мускулы. К культе мне приделали руку лучше прежней, а рефлексы у меня, уж поверьте на слово, никогда не были столь хороши, как сейчас.

– Но что вы имели в виду, – начал Ванг Хси, – когда говорили, что…

– Пятнадцать раз я был ранен, – перебил я его, возвысив голос, – и четырнадцать раз меня восстанавливали. Но в пятнадцатый раз… Что ж, в пятнадцатый раз я получил рану, перед которой медики оказались бессильны. И они ничем не смогли мне помочь.

Роджер Грей открыл рот.

– К счастью, – прошептал я, – эта рана оказалась не на заметном месте.

Вейнстайн захотел меня о чем-то спросить, но передумал и сел. Но я сказал то, что он хотел узнать.

– Нуклеонная гаубица. Потом выяснили, что у нее был дефектный снаряд. Он убил половину команды на нашем крейсере второго класса. Я не погиб, но оказался на пути нейтронного пучка, вылетевшего назад.

– И этот пучок… – Ламед что-то быстро подсчитал в уме. – Этот пучок стерилизовал бы любого на расстоянии менее двухсот футов. Если только на вас не был надет…

– Не был. – Я перестал потеть. Все кончилось. Я раскрыл свой драгоценный секрет и теперь смог глубоко вдохнуть. – Так что как видите… во всяком случае, я знаю, что эту проблему еще не решили.

Роджер Грей встал.

– Эй, – сказал он и протянул руку. Я пожал ее. Нормальная рука, разве что чуточку сильнее обычной.

– Экипажи «рогаток», – добавил я, – набираются из добровольцев. Кроме двух категорий: командиров и заменителей солдат.

– Наверное, по той причине, что человечеству легче всего ими пожертвовать? – спросил Вейнстайн.

– Правильно, – согласился я. – Потому что человечеству легче всего ими пожертвовать.

Он кивнул.

– Ну черт бы меня побрал, – рассмеялся Ламед, тоже поднимаясь и протягивая мне руку. – Добро пожаловать в наш город.

– Спасибо, – отозвался я. – Сынок.

Он изумился, услышав последнее слово.

– Осталось рассказать совсем немного, – объяснил я. – Никогда не был женат, а в увольнениях был слишком занят в барах и всячески развлекался, чтобы заглянуть в банк спермы.

– Ого, – произнес Вейнстайн и указал на стену толстым пальцем. – Значит, вот оно как?

– Вот именно. Это и есть моя семья. Единственная, которая у меня когда-либо будет. А этих штучек, – я постучал по своим медалям, – я набрал почти достаточно, чтобы заработать право на замену. Как командир «рогатки» я в этом уверен.

– Единственное, что вы пока не знаете, – уточнил Ламед, – так это насколько большой процент тех, кто придет вам на замену, будет посвящен вашей памяти. А процент этот зависит от того, сколько еще медалей появится у вас на груди до того, как вы станете… э-э… можно ли мне сказать сырьем?

– Да, – ответил я, испытывая безумную легкость, ясность и расслабленность. Я все им сказал и больше не ощущал на плечах тяжесть миллиарда лет эволюции и воспроизводства, – Да, Ламед, можешь так и сказать.

– Знаете, парни, – продолжил Ламед, – по-моему, нам всем хочется, чтобы командир набрал побольше «фруктового салата». Он отличный парень, и таких, как он, в нашем клубе должно быть побольше.