Осень Средневековья. Homo ludens. Тени завтрашнего дня - Йохан Хейзинга

мимолетных эффектов. С той же непринужденностью, как и прочие ее современники, она писала стихи, очень мало различавшиеся по форме и содержанию, ровные и несколько одноцветные, сдержанные и спокойные, с налетом легкой душевной грусти. Это чисто литературные стихи, вполне куртуазные по тону и по идее. Они заставляют вспомнить о распространенных в XIV в. рельефах из слоновой кости, на которых в чисто традиционной манере повторялись одни и те же изображения: сцены охоты, мотивы из Тристана и Изольды или из Романа о розе, изящные, холодноватые, полные очарования. Там же, где у Кристины мягкая куртуазность сочетается с напевностью народной мелодии, возникают порою вещи, исполненные чистоты и свежести.

Свидание:

Tu soies le très bien venu,

M’amour, or m’embrace et me baise,

Et comment t’es tu maintenu

Puis ton départ? Sain et bien aise

As tu esté tousjours? Ça vien,

Coste moy, te sié et me conte

Comment t’a esté, mal ou bien,

Car de ce vueil savoir le compte.

– Ma dame, à qui je suis tenu

Plus que aultre, à nul n’en desplaise,

Sachés que désir m’a tenu

Si court qu’oncques n’oz tel mesaise,

Ne plaisir ne prenoie en rien

Loings de vous. Amours, qui cuers dompte.

Me disoit: «Loyauté me tien,

Car de ce vueil savoir le compte».

– Dont m’as tu ton serment tenu,

Bon gré t’en sçay, par saint Nicaise;

Et puis que sain es revenu

Joye arons assez; or t’apaise

Et me dis se scez de combien

Le mal qu’en as eu à plus monte

Que cil qu’a souffert le cuer mien,

Car de ce vueil savoir le compte.

– Plus mal que vous, si com retien,

Ay eu, mais dites sanz mesconte,

Quans baisiers en aray je bien?

Car de ce vueil savoir lé compte34.

Желанный мой, приди, мой свет,

Утешь меня своим лобзаньем;

Ты здрав ли был и обогрет?

Скажи, томился ль расставаньем?

Как жил ты там? Любовь моя,

Увы, гнетет меня забота.

Суровы ль дальние края?

Ведь обо всем хочу отчета.

– О госпожа, которой нет

Милее, скован был желаньем

Дотоле я, что злее бед

Не ведал; горестным терзаньем

Вдали от Вас был полон я,

А страсть рекла: «Без поворота

Иди, лишь верность мне храня,

Ведь обо всем хочу отчета».

– Итак, сдержал ты свой обет.

Святой Никозий! Упованьем

На многи радости вослед

Разлуке станут дни; страданьем

Меня с собой соединя,

Поведай, мучило ль хоть что-то

Тебя сильнее, чем меня?

Ведь обо всем хочу отчета.

– Не мучась от любви, ни дня

Не прожил я, но вот забота:

Сколь поцелуев ждет меня?

Ведь обо всем хочу отчета»9*.

Разлука:

Il a au jour d’ui un mois

Que mon ami s’en ala.

Mon cuer remaint morne et cois,

Il a au jour d’ui un mois.

«A Dieu, me dit, je m’en vois»;

Ne puis a moy ne parla,

Il a au jour d’ui un mois35.

Нынче вот уж месяц ровно

Милого со мною нет.

Сердце мрачно и безмолвно

Нынче вот уж месяц ровно.

«С Богом», – он сказал; укровно

Я живу, забыв весь свет,

Нынче вот уж месяц ровно.

Преданность:

Mon ami, ne plourez plus;

Car tant me faittes pitié

Que mon cuer se rent conclus

A vostre doulce amistié.

Reprenez autre manière;

Pour Dieu, plus ne vous doulez,

Et me faittes bonne chiere:

Je vueil quanque vous voulez.

Друг мой, что слезам катиться?

Я ни в чем Вам не перечу,

Сердце жалостно стремится

Дружбе сладостной навстречу.

Пременитеся, с сих пор

Не печальтесь, умоляю,

Радостный явите взор:

Что и Вы, того желаю.

Нежная женская непосредственность этих стихов, которые свободны ото всех по-мужски тяжеловесных, надуманных рассуждений и лишены красочных украшений и фигур, навеянных Романом о розе, несомненно, делает их для нас вполне удобоваримыми. В них раскрывается одно-единственное, только что схваченное настроение. Тема, зазвучавшая в сердце, тут же воплощается в образ, не нуждаясь в том, чтобы прибегать за помощью к мысли. Но именно поэтому такие стихи особенно часто обладают свойством, характерным как для музыки, так и для поэзии любой эпохи, где вдохновение покоится исключительно на увиденном в течение одного-единственного мгновения: тема чиста и сильна, песнь начинается ясной и устойчивой нотой, вроде трели дрозда, – но уже после первой строфы у поэта или певца полностью все исчерпано; настроение улетучивается, и дальнейшая разработка тонет в бессильной риторике. Отсюда и то постоянное разочарование, которое уготовано нам почти всеми поэтами XV в.

Вот пример из баллады Кристины Пизанской:

Quant chacun s’en revient de l’ost

Pour quoy demeures tu derrière?

Et si scez que m’amour entière

T’ay baillée en garde et depost36.

Из войска всяк спешит в свой кров.

Тебя ж какая держит сила?

Ведь я свою любовь вручила

Тебе в защиту и покров.

Здесь, казалось бы, может последовать тонкая средневековая французская баллада на манер Леноры. Но поэтессе более нечего сказать, кроме этих начальных строк; еще две краткие, незначительные строфы – и стихи приходят к концу.

Как свежо начинается Le débat dou cheval et dou lévrier [Прение коня и борзой] Фруассара:

Froissart d’Escoce revenoit

Sus un cheval qui gris estoit,

Un blanc lévrier menoit en lasse.

«Las», dist le lévrier, «je me lasse,

Grisel, quant nous reposerons?

Il est heure que nous mengons»37.

Фруассар