Битва за Арнем. Крах операции «Маркет – Гарден», или Последняя победа Гитлера - Энтони Бивор

Для отряда Сосабовского это была двойная трагедия. В первую неделю октября «они получили ранившее всех известие, что Варшава пала. Это было как удар молнии. Вот тогда его люди почувствовали себя совершенно обессиленными и подавленными»[1464]. Казалось, никому больше не было дела до судьбы Польши.

Два польских десантника из противотанковой батареи, Стэнли Носецки и его товарищ Гонсёр, вместе вернулись на свою базу в Англии, в Ниссен. Оказалось, что они единственные выжившие из всех, кто был с ними в этом лагере. Внезапно Гонсёр (почти наверняка военный псевдоним), ветеран гражданской войны в Испании и французского Иностранного легиона, дал волю скорби и гневу: «Нас убивают, и никто нам не помогает. Наши братья в Варшаве погибают, и никто не помогает им. Что толку сидеть в этих пустых бараках, где столько переживаний и слишком много горечи! Пойдем отсюда».

За пределами лагеря им встретился грузовик армии США, за рулем сидел чернокожий. Он узнал польских десантников и предложил подвезти их до Нортгемптона. «Вы, ребята, заслужили веселое времечко», – сказал он. В Нортгемптоне оба поляка отправились в гостиницу. «Мы встретились с сержантом Королевских ВВС, его прекрасной женой и свекровью, настоящей леди»[1465]. Они говорили об Арнеме и Остербеке, о которых сержант, должно быть, много слышал в Королевских ВВС, все вместе они поужинали, а потом пошли в бар. К тому времени было уже поздно возвращаться в лагерь, и они решили остаться в гостинице. Один из них, почти наверняка Гонсёр, закончил тем, что переспал с «настоящей леди». Короткой отлучки из польского лагеря с его трагическим унынием и доброго отношения новых знакомых хватило, чтобы восстановить их душевное равновесие.

У генерал-майора Сосабовского было больше, чем у его солдат, оснований чувствовать себя покинутым и обиженным. Ни Хоррокс, ни Браунинг не могли простить ему критику британского планирования и командования. Когда Сосабовский сообщил Браунингу, что польское правительство намерено наградить его звездой Ордена Polonia Restituta[1466], тот ответил: «Буду абсолютно откровенен и скажу: польские награды в настоящее время не слишком для меня уместны. Вам, должно быть, лучше всех известно, что мои отношения с вами и с вашей бригадой за последние несколько недель складывались не особенно удачно; на самом деле все было совсем по-другому»[1467]. Сосабовский немедленно написал ответ, чтобы извиниться, «если хоть когда-то мое мнение не было выражено таким образом или словами, которые пришлись бы вам по душе»[1468].

Браунинга это не удовлетворило. Откровенную критику Сосабовского в свой адрес он расценил как нарушение субординации. Он по-прежнему был убежден, что во время переправы 24 сентября Сосабовский придержал своих бойцов, чтобы сберечь их, хотя на самом деле полякам приказали отдать свои лодки Дорсетскому полку. Мнение Браунинга явно стало известно Монтгомери, которого сильно возмутило нежелание польского правительства в изгнании передать польскую парашютную бригаду до вторжения в Нормандию. 17 октября он написал фельдмаршалу Бруку: «Польская парашютная бригада сражалась очень плохо, бойцы не проявляли желания сражаться, если это было связано с риском для их собственной жизни. Я не хочу, чтобы эта бригада оставалась здесь, возможно, вы пожелаете отправить ее к другим полякам, в Италию»[1469]. Это была возмутительная клевета. Но, как писал биограф Браунинга, именно «Бой» «должен был рубануть сплеча»[1470] в своем письме генерал-лейтенанту сэру Рональду Уиксу, заместителю начальника Генштаба, отвечавшему за формирования союзников.

«С тех пор как в июле была мобилизована 1-я польская парашютная бригада, – писал Браунинг 24 ноября, – оказалось, что с генерал-майором Сосабовским чрезвычайно трудно работать. Эта “трудность” была очевидна не только командирам, под началом которых он планировал свои действия, но и офицерам штаба других соответствующих воздушно-десантных формирований. В этот период у меня сложилось впечатление, что он выдвигал возражения и создавал трудности, поскольку чувствовал, что его бригада не совсем готова к бою»[1471]. Это неправда. Сосабовский был совершенно уверен, что его бригада готова, даже несмотря на то что у них было не так много времени для подготовки к выброске.

«Этот офицер, – продолжал Браунинг, – доказал, что он совершенно не способен оценить неотложный характер операции, постоянно демонстрировал свою склонность вступать в споры и не проявлял желания соответствовать своей роли в операции в полной мере, если ему и его бригаде хоть в чем-то не оказывали содействия». Ни слова не было сказано о том, как оскорбительно по отношению к Сосабовскому вели себя в Валбурге Хоррокс и Томас с первой же минуты его пребывания там, и при этом не упоминалось, что Сосабовский снова был прав, указывая на опасность отправки Дорсетского полка на захват высоты Вестербоуинг. Тогда Браунинг мог пожаловаться только на просьбу Сосабовского выделить несколько грузовиков, чтобы доставить его десантников обратно в Неймеген. «Этот офицер беспокоил и меня, и мой штаб (который в то время вел очень трудную борьбу, чтобы удержать открытый коридор от Неймегена до Эйндховена) такими вещами, как два или три грузовика в дополнение к его транспорту. В конце концов я оказался вынужденным быть чрезвычайно резким с этим офицером и с тех пор распорядился, чтобы он выполнял мои приказы без каких-либо вопросов или возражений. И командир 30-го корпуса, и командир 43-й дивизии подтвердят мою критику в отношении этого офицера на протяжении всей операции»[1472].

Голодная зима

Сосабовский знал, что Браунинг предпринимает все усилия, чтобы добиться его отставки, и поэтому потребовал предъявить ему обвинения, но даже польский главнокомандующий генерал Казимеж Соснковский мало что мог сделать для его защиты. На второй неделе ноября Сосабовского перевели на номинальную должность инспектора частей пополнений. Возмущенная польская парашютно-десантная бригада была близка к мятежу, и именно Сосабовскому пришлось успокаивать своих бойцов. 7 декабря, после бесплодной переписки и встреч начальник штаба генерал Станислав Копаньский написал из штаба польских войск в отеле «Рубенс» на Бэкингем-палас-роуд: «Виноваты Вы или нет, но Ваше сотрудничество с англичанами столкнулось с практически нерешаемыми трудностями. Оставить Вас во главе парашютной бригады было бы пагубно для нее самой, поскольку ее выведут из боевого состава 21-й группы армий. Как Вам прекрасно известно, вопросами снаряжения, снабжения, условий обучения и даже в некоторой степени пополнений ведают англичане»[1473]. Таким был печальный конец позорного эпизода.