Дитя Всех святых. Перстень со львом - Жан-Франсуа Намьяс

Дю Геклен спешился и приблизился к ним в своем одеянии крестоносца.

— Приветствую вас, солдаты дружин! Хотите заработать богатство и место в раю?

Оживленный гул был ему ответом.

— Папа, святой отец, и наш король французский поручили мне повести вас в Испанию. Это страна, где солнце горячо, женщины красивы, а вино слаще и крепче, чем здесь. Мы пройдем ее насквозь и отнимем королевство Гранаду у неверных. Мы сравняемся славой с Карлом Великим и его витязями…

Дю Геклен говорил резким, суровым голосом. Была в нем природная властность, свойственная великим военным вождям. Он умел использовать простые, доходчивые слова, понятные всем и каждому.

— Но раньше мы сразимся с Педро Кастильским. Это король коварный, злой и жестокий. Знаете ли вы, что он был женат на сестре королевы Франции, даме самой кроткой и благородной, какая только рождалась на свете, и десять лет держал ее заточенной в башне, а потом велел удавить?

В «ротах» поднялся крик. Негодование проступило на лицах бриганов. Каждый из этих людей совершал поступки в тысячу раз худшие, но, похоже, это не помешало им чувствовать себя задетыми судьбой несчастной королевы.

— Мы свергнем Педро Жестокого и посадим вместо него на трон его брата Генриха, рыцаря достойного и ничем не запятнанного!

Дю Геклен продолжал говорить в благоговейной тишине:

— Примите белый крест, и вы сделаетесь чистыми, как новорожденные агнцы! А когда мы будем проходить через Авиньон, Папа Иннокентий даст нам отпущение грехов и двести тысяч флоринов жалованья. Так пойдете вы за мной?

Единодушное «да» было ему ответом.

— Клянетесь подчиняться мне?

— Клянемся!..

В течение долгого времени Шалонская равнина оглашалась восторженными криками. Франсуа смотрел на дю Геклена, стоявшего среди них. Он завоевал этих людей в какие-то несколько минут. Разумеется, его предложения были достаточно заманчивы сами по себе, чтобы те их приняли от кого угодно, но Бертран с самого начала навязал солдатам свою волю, и уже сейчас чувствовалось, что они будут беспрекословно подчиняться ему и слепо последуют за ним куда угодно.

Франсуа вспомнилась история, которую ему рассказывала мать. Был некогда город, где крысы так расплодились, что сожрали все съестное, и люди стали умирать от голода. Но однажды пришел туда флейтист и сыграл такую красивую мелодию, что все крысы, околдованные ею, повылезали из своих нор и пошли за ним следом. Именно это и происходило сейчас на его глазах: Бертран дю Геклен был тем флейтистом, который избавлял Францию от крыс.

***

Крестоносцы отбыли из Шалона через неделю в количестве пятнадцати тысяч человек, все в туниках с белым крестом. Всякий раз, когда они поднимались на какой-нибудь холм, Франсуа задумчиво созерцал вьющуюся впереди и позади себя бесконечную белую ленту. Они все сделались похожи друг на друга, каково бы ни было их происхождение, их былые подвиги или злые дела. Знатный вельможа и проходимец ехали бок о бок: Луи, герцог де Бурбон, и Баботряс, Арнуль д'Одрем, маршал Франции, и Брюхотык. Вчерашних врагов было не различить: Бертран дю Геклен — рядом с Хью Калверли…

В такие минуты Франсуа хотелось бы обладать силой ума и знаниями своего брата, потому что ему тоже предстояло кое в чем разобраться. Было ли это лишь иллюзией, уловкой? Была ли реальностью туника с белым крестом или же это всего лишь фальшивая оболочка, под которой каждый скрывает свою подлинную сущность? Имеется ли у Бога или у людей власть все отменить одним махом? Может ли исчезнуть прошлое? Неужели они и в самом деле все стали одинаковы?

Случай завел Франсуа в самую гущу английского отряда под командой Хью Калверли. Он взглянул на того, кто оказался к нему ближе других, и вдруг ужасная мысль закралась ему в мозг: а что, если это и есть убийца Маргаритки? Он вспомнил, с каким исступлением кромсал его соотечественников при Оре, а теперь вот они мирно соседствуют!

Англичанин заметил на себе пристальный взгляд Франсуа и воспринял его как знак симпатии. Он произнес несколько слов на своем языке и протянул ему фляжку с вином. Франсуа поколебался, закрыл глаза и, сказав себе, что этот человек, возможно, убийца Маргаритки, отхлебнул… Да, он должен верить тому, что видит. Прошлое исчезло. Они все стали похожи друг на друга, стали братьями. Это просто чудо!

Да, чудо. Именно так и думали крестьяне тех деревень, через которые проезжало войско. Они знали этих людей: то были убийцы, мучители, отрезавшие у беззащитных людей пальцы и носы, насиловавшие маленьких девочек, поджигавшие дома. И эти люди превратились в Божье воинство? Демоны стали ангелами! А раз они теперь крестоносцы, значит, они покидают страну. Уходят на другой конец света, к неверным!..

В прежние времена никто бы не поверил в такое чудо. Но сейчас в него верили все, потому что один человек все-таки был на него способен, один-единственный: сеньор Бертран. Кроме имени, о нем знали только то, что он весьма безобразен. По этой примете его и искали в бесконечной белой процессии. И находили. Там, под черным двуглавым орлом, это он… Боже, какой некрасивый! Боже, какой он маленький! Боже, как он прекрасен! Боже, как он велик!

Мужчины, женщины, даже монахи и священники падали на колени на его пути, молитвенно сложив руки, и у всех был один крик на устах, единственное, что они могли произнести, так велико было их благоговение:

— Сеньор Бертран!..

Крестоносцы подошли к Авиньону в день святого Мартина, 11 ноября 1365 года. Некий кардинал доставил им от Папы двести тысяч флоринов и отпущение грехов. Грамота была зачитана публично, флорины поделены, и войско двинулось дальше. Они покинули Францию на следующий день после Рождества, через ущелье Пертюс, и прибыли в Барселону, арагонскую столицу, в первый день 1366 года.

Педро Важный уже поджидал их, равно как и Генрих Трастамарский, торопившийся с их помощью отвоевать себе корону Кастилии. Король Педро устроил роскошное пиршество. Но сколько волка ни корми… Как только бывшие мародеры захмелели, они начали грабить город, убивая и насилуя. Педро Важный понял, что ничего другого ему не остается, и выложил немалую сумму, лишь бы они немедленно ушли.

Из Барселоны войско направилось в Сарагосу и поднялось вверх по течению Эбро. Путь лежал через Наварру. Там находился Карл Злой, изгнанный из Франции. Но он пропустил их. Он был не настолько безумен, чтобы препятствовать тому, кто побил его при Кошреле, а сейчас двигался в сопровождении пятнадцати тысяч бандитов.

Первый кастильский город на их пути, Альфаро, отказался открыть им ворота, но второй, Калахорра, принял с распростертыми объятиями. Там пятнадцать тысяч человек единодушно провозгласили Генриха Трастамарского королем Кастилии и двинулись дальше.

То, что за этим последовало, было простой прогулкой. Кастильские крепости сдавались одна за другой. Причина такой малой их боеспособности была двоякой. Во-первых, уже самый вид тяжеловооруженных солдат пугал испанцев, привыкших к более легкому снаряжению. Высланные навстречу французам шпионы своими россказнями лишь усугубляли картину, поэтому войско двигалось, предшествуемое ужасающими слухами. Говорили, что все там шести футов росту, с руками, как ветви деревьев, с зубами, как у лошадей… Во-вторых, Педро Жестокого кастильцы ненавидели почти единодушно и ничего другого не желали, кроме как взять сторону Генриха. Так и получилось, что уже на Вербное воскресенье армия подошла к воротам Бургоса, столицы Кастилии.