Вампир Лестат - Энн Райс

Я увидел египетские пальмы, желтый песок пустыни, трипирамиды над голубыми водами Нила. В изящной формы лодках плыли по рекеегиптяне и египтянки, под водой были видны разноцветные рыбы, а над головамилюдей летали птицы с пурпурными крыльями.

Везде было золото. Оно украшало сияющее с небес солнце,сверкающие вдали пирамиды, чешую рыб и перья птиц, рисунки на гибких и тонкихтелах египтян, застывших в узких зеленых лодках и пристально вглядывавшихся вдаль.

Я на секунду закрыл глаза, а когда вновь медленно открыл их,то увидел все совершенно по-новому и понял, что нахожусь в огромной гробнице.

На низком каменном алтаре в окружении лилий стояло нечтовроде огромного золотого футляра или шатра, украшенного великолепновыгравированными египетскими изображениями. Воздух, проникавший через пробитыев толще скалы глубокие колодцы, заставлял колебаться пламя вечно горящих здесьламп, шевелил высокие и плоские зеленые листья лилий, стоящих в сосудах с водойи источающих пьянящий аромат.

Мне казалось, что я даже слышу звуки песнопений, древнихстихов и заклинаний. Страх мой совершенно прошел. Окружающая менявеличественная красота подействовала успокаивающе.

Я не в силах был отвести взгляд от странного футляра наалтаре. Высота его была больше моего роста, и он был раза в три шире.

Мариус тоже смотрел на него. Я ощущал исходящую силу, потокизлучаемого тепла, потом услышал, как отодвинулся изнутри засов… Двери шатраприоткрылись.

Я хотел приблизиться, но не посмел. Затаив дыхание, ясмотрел, как раскрываются и откидываются золотые створки, открывая взгляду двеогромные египетские статуи – сидящих рядом мужчину и женщину.

Лучи света скользнули по тонким, великолепно вылепленнымбелым лицам, по изящным белым телам, сверкнули в темных глазах.

Как и все египетские статуи, которые мне когда-либоприходилось видеть, они были первозданно красивы, отличались изяществомконтуров и отсутствием лишних деталей и были поистине великолепны в своейпростоте. Однако от их по-детски открытых лиц веяло холодом и твердостью. Крометого, в отличие от всех других виденных мною египетских статуй на них былиодежды из настоящих тканей, а головы их покрывали натуральные волосы.

Мне уже приходилось видеть украшенные таким же образомстатуи святых в итальянских храмах, и должен сказать, что свисающие с холодногомрамора полотнища бархата не всегда производили на меня приятное впечатление.

Однако эти фигуры были одеты с особой тщательностью.

Густые черные парики с ровно подстриженными над глазамичелками были украшены золотыми диадемами. На обнаженных руках сверкали браслетыв виде змей, на пальцах сияли перстни.

Одежды были сшиты из белоснежного полотна. На обнаженном допояса мужчине было нечто вроде юбки, а на женщине – длинное и узкое, лежащеекрасивыми складками платье. На обоих сверкало множество золотых ожерелий,некоторые из которых украшали великолепные драгоценные камни.

Обе статуи были почти одинаковы по размеру и сидели водинаковых позах – со спокойно лежащими на коленях руками. Эта одинаковостьпоразила меня не меньше, чем застывшая красота и сверкающие, словно драгоценныекамни, глаза.

Ни одна скульптура не производила на меня такого впечатленияодушевленности, хотя, конечно, ничего живого в этих статуях не было. Возможно,все дело было в одежде, в переливах света, отражающегося в золотых ожерельях итемных глазах.

Неужели это Осирис и Исида? Действительно ли на ожерельях идиадемах я вижу какие-то надписи, или мне это только кажется?

Мариус молчал. Так же как и я, он не отрываясь смотрел нафигуры, и выражение его лица понять было трудно. Быть может, это была печаль?

– Могу я подойти к ним ближе? – шепотом спросил я.

– Конечно, – ответил Мариус.

Я направился к алтарю, чувствуя себя ребенком, вошедшим вхрам и с каждым шагом испытывающим все большую робость. Остановившись всего внескольких шагах от статуй, я посмотрел им прямо в глаза. Они были великолепнысвоей глубиной и яркостью переливов света. Они были слишком настоящими!

Я отчетливо видел каждую ресницу, каждый волосок их бровей –все было сделано с удивительной тщательностью.

С такой же тщательностью были вылеплены и полуоткрытые губы,за которыми я видел поблескивающий ряд зубов. На тщательно отполированных лицахи руках я не увидел ни одного изъяна. Они смотрели прямо на меня – так, каксмотрят обычно все статуи или нарисованные фигуры.

Я терялся в догадках. Если это не Осирис и Исида, то кто жеони? Какие древние истины символизируют собой и почему в относящихся к нимсловах так определенно звучит приказ: Те, Кого Следует Оберегать?

Склонив голову набок, я сосредоточенно изучал их лица.

Глаза были карими, с черными зрачками поистине бездоннойглубины и влажными белками, словно покрытыми прозрачным лаком, а губы –нежнейшего оттенка пепельной розы.

– Позволено ли… – начал я шепотом, оборачиваясь кМариусу, и неуверенно замолк.

– Ты можешь прикоснуться к ним.

Однако мне такой поступок показался святотатственным. Япродолжал рассматривать их – раскрытые ладони, спокойно лежащие на коленях,длинные ногти, очень похожие на наши и как будто сделанные из сверкающегостекла.

Я подумал, что могу себе позволить коснуться тыльной стороныладони мужчины, что это не будет столь уж святотатственным, однако больше всегомне хотелось дотронуться до лица женщины. Наконец я неуверенно поднял руку к еещеке и позволил себе провести пальцами по совершенной белизне… Потом заглянул вее глаза.

Нет, это не может быть камень, я чувствовал, был уверен вэтом! Не может… На ощупь совсем как… А глаза женщины… что-то…

Неожиданно даже для самого себя я отскочил назад.

Точнее сказать, отлетел, опрокинув вазы с лилиями, и с силойударился о стену возле самой двери.

Я весь дрожал, и ноги отказывались меня держать.

– Они живые! – воскликнул я. – Это вовсе нестатуи. Они такие же вампиры, как и мы.

– Да, это так, – подтвердил Мариус. – Хотясамо слово «вампир» им неизвестно.

Он продолжал, как и прежде, стоять, спокойно опустив руки ине сводя взгляда с таинственных фигур.

Потом медленно повернулся, подошел ко мне и взял меня заправую руку.

Кровь бросилась мне в лицо. Я хотел что-то сказать, но немог вымолвить ни слова. Оторвав взгляд от статуй, я уставился на держащую меняруку.

– Все в порядке, – с печалью в голосе сказалон. – Я не думаю, что им было неприятно твое прикосновение.