Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис

Эпидемия охватила всю планету. «Магассар» сошел с орбиты Хейвена и держал курс на Землю. Мы были предоставлены самим себе, и единственное, что могло остановить распространение инфекции — это соблюдение карантина. Как ни странно, никто обо мне никуда не сообщил, хотя при всей своей любви ко мне Мамита, несомненно, доложила бы властям о нашем с ней контакте. Скорее всего, Мамита тоже заразилась, а может, и все обитатели фермы Турильо умирали от скарлатины, и помощи им ждать было не от кого.

Я старалась держаться подальше ото всех, особенно от Френси: разговаривала, отвернувшись; сама стирала свои вещи и мыла посуду. Я нарочно поссорилась с Френси и обзывала ее «приставалой» для того, чтобы она избегала меня так же тщательно, как я ее. Мама не обращала на меня никакого внимания. Ее интересовала лишь Френси.

Через три недели после смерти Сомбры папа сказал за ужином, что карантин с фермы Турильо снят. Районная медсестра днем подтвердила, что Мамита выздоровела.

— А близнецы? — спросила мама.

— Умерли. — Отец сокрушенно покачал головой. — Однако ни один из работников не заболел. Они уже полгода здесь, но положительной реакции на присутствие стрептококка ни у кого из них не наблюдается.

— Да, необычный штамм, — сказала мама. — Однако это ничего не доказывает. Все они могут завтра умереть.

— Вряд ли, — ответил отец. — Инкубационный период действительно очень короткий, как ты и говорила, но ни один из работников не подхватил стрептококк.

— И тем не менее я считаю, что это не последний новый штамм на Хейвене… А у нас до сих пор нет антибиотиков, — сказала мама, но почему-то без привычного страха в голосе.

— «Магассар» задержали на полпути, уведомили, что у нас уже неделю нет ни единого случая заболевания. Если на следующей неделе не произойдет новой вспышки инфекции, то корабль вернется на Хейвен. — Папа улыбнулся мне. — Хорошие новости, Хейз! Персики все-таки не замерзли, даже плоды завязались. — Он взглянул на маму и тем же радостным тоном произнес: — Придется тебе вытащить герани из питательного раствора.

Мама схватилась за щеку, словно ее ударили.

— Я говорил с Мамитой, — сообщил отец. — Она готова купить у нас весь урожай пшеницы.

— Давай я цветы в грунт пересажу, — попросила мама.

— Нет, — ответил отец. — Земля дороже золота, везде будем сеять.

Мама смотрела на него через стол, словно на врага, отец отвечал ей тем же — словно они вступили в какую-то сделку друг с другом, и маме приходится расплачиваться своими драгоценными цветами. Мне стало интересно, чем расплатился отец.

— Если персики не замерзли, это же ценный товар! — выпалила я. — Все изголодались по настоящим фруктам. А поспевают они так же быстро, как и пшеница.

— Нет, — ответил отец, не сводя глаз с матери. — Нужна выручка от продажи зерна. У нас тут счета накопились.

— Да, — ответила мама и отодвинула свой стул от стола. — Платить придется всем.

— Я завтра сеять начинаю, — крикнул отец ей вслед. — Герани сегодня убрать надо.

Френси изумленно уставилась на отца.

— Пойдем, Хейз, — спокойно сказал он мне. — На персики посмотрим.

На месте тугих бутонов возникли маленькие, твердые как камушки, припухлости — ничего похожего на персики.

— Смотри, — сказал папа, — будет у нас еще товар на продажу.

С забора Сомбры исчезло объявление о карантине. Мой тест сегодня вновь оказался белым, и боль, которая ни на минуту не оставляла меня в покое, опустилась глубже, в лёгкие.

— Колониям первого поколения нечем торговать, — заговорил отец. — Они находятся на краю гибели и просто пытаются выжить. Они очень благодарны правительству за любую помощь — оранжереи, антибиотики и все прочее. Колонии второго поколения особой благодарности не испытывают — урожаи зерновых гарантируют достаток, а от помощи правительства, как выясняется, особой пользы-то и нет. Колониям третьего поколения благодарить никого не приходится: излишки урожая они продают с прибылью и сами покупают с Земли все, что им требуется. Колонии четвертого поколения вообще не выращивают зерно на продажу, они наладили производство, сами себя обеспечивают всем необходимым и послали Землю ко всем чертям.

— Мы — колония четвертого поколения… — Я никак не могла сообразить, о чем говорит отец.

Под персиковым деревом стояло ведро с раствором извести и серы, рядом лежала связка тряпок — ствол побелить.

— Нет, Хейз. — Папа решительно опустил тряпку в ведро. — Мы — колония первого поколения, и если правительство будет продолжать в том же духе, останемся такими навсегда. Стрептококк препятствует нашему развитию, вынуждает нас бороться за существование. Промышленного развития мы обеспечить не можем, мы даже не в состоянии уберечь от ранней смерти детей — они даже школу закончить не успевают. Мы здесь уже почти семьдесят лет, Хейз, а вы — наш первый выпускной класс.

— Но ведь антибиотики можно просто сбросить с орбиты, без всякой посадки? — спросила я. Тут же вспомнился малыш Уилли, который метался по огромной кровати, плакал и звал маму. — Инфекцию можно навсегда искоренить. Почему никто не принимает никаких мер?

Папа наклонился над ведром, пахнущим серой, и обмакнул тряпку в жидкость.

Сейчас он скажет, что ничего не поделаешь, что невозможно производить антибиотики, не имея фильтров, центрифуг и реагентов, которых правительство никогда нам не пришлет. Я думала, он скажет, что нам отправляют лишь те промышленные изделия, которые никак нельзя разобрать на части, что основное достоинство поливальных машин, с точки зрения правительства, в том, что их нельзя преобразовать в оборудование для производства антибиотиков. Но отец усердно обрабатывал ствол персика. Наконец он ответил:

— Мы станем колонией второго поколения, Хейз. У нас будет, чем торговать, и никакое правительство нас не остановит. Они отправляют нам именно то, что нам сейчас нужно, но даже не догадываются об этом.

Я опустилась на колени и тоже опустила тряпку в пахнущий серой раствор.

— Когда я впервые попытался вырастить персики, Хейз, я взял обычные персиковые косточки, которые привез с Земли. Я держал их в чанах с питательным раствором, и некоторые из них прижились и даже зацвели. Тогда я скрестил их с другими, которые тоже выжили. Ты помнишь, Хейз, как оранжерея была полна персиковых деревьев?

Все еще стоя на коленях, я недоверчиво покачала головой — такое невозможно даже представить, ведь у отца ни для чего не было места, даже для маминых гераней.

— Я вывел сорт с такими качествами, какие, на мой взгляд, были необходимы: толстая кора выдержит нашествие рыжих муравьев, короткий ствол лучше противостоит ветрам… Только вот генная инженерия была мне не под силу — оборудования ведь никакого! Поэтому я просто скрещивал самые перспективные деревья с теми, которым удалось зацвести. Я знал, для чего я их вывожу, но не догадывался, что получится в результате. Кто же мог предположить, что они вырастут такими… мелкими и кривыми…