Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен

Нужно было побыстрее поставить в известность короля — может, даже и не дожидаясь, когда он вернется с охоты. Нужно, наверное, написать ему донесение, запечатать его и затем отправить это донесение с конным гонцом… Завтра, рано утром. Сделать это прямо сегодня сенешаль не решился. Кер очень быстро поймет, какую цель преследовал этот злонамеренный Горлуа. Он и принц были тесно связаны друг с другом еще с тех пор, как они оба приняли участие в сражении у Бассекомба. Только они выжили во время этого кровавого побоища, о котором, по правде говоря, не было известно ничего, кроме того, что они сами о нем рассказали. А затем Горлуа поехал аж на самый край королевства, чтобы прикончить раненого рыцаря, нашедшего себе пристанище в Ха-Баге. Ну как тут не предположить, что рыцарь этот был опасным свидетелем? И наконец все тот же Горлуа организовал засаду, чтобы убить Морврина, тем самым рискуя разрушить намечающийся союз с эльфами… Но зачем он это сделал?

Буркан тяжело поднялся и зашагал по ступенькам. Ответ напрашивался у него сам собой. Точно такие же мысли пришли бы в голову любому, кто слышал, как принц Пеллегун разглагольствовал о великой славе, которой можно было бы добиться, если бы удалось одолеть полчища Того-кого-нельзя-называть без помощи других народов. Да уж, когда он, сенешаль, будет писать донесение королю, ему будет нужно тщательно обдумать буквально каждое слово. От этого зависело будущее королевства и — уж во всяком случае — будущее наследного принца.

— Ты и сам знаешь, что тебе нельзя здесь оставаться…

Это были первые слова, сказанные после долгого молчания. Эльфы, разговаривая друг с другом, порой делали такие длинные паузы, которые люди выдержать попросту бы не смогли. Несколько часов пребывания в молчании в глубине подземного жилища друида Гвидиона. В молчании, которое нарушалось лишь спокойным дыханием спящей женщины. Здесь, в Силл-Даре, в священном сердце Элиандского леса, сейчас находилась женщина! Женщина, приехавшая сюда на лошади, которую вел под уздцы тот, кто когда-то был королем леса и кого многие его обитатели уже считали погибшим.

Очень многие теперь, несомненно, предпочли бы, чтобы он и в самом деле погиб. С момента смерти королевы Арианвен не прошло и нескольких месяцев, а Морврин уже привел в лес чужачку, которая была такой бледной, что, увидев ее, многие эльфы подумали, что это призрак, сопровождающий призрак их погибшего короля. Когда их испуг прошел, эльфов охватило негодование. И в самом деле, их королю и той, которой они уже успели дать прозвище «Гвенвиффар» — то есть «Белый призрак» — нельзя было оставаться в Элиандском лесу.

— Да, знаю, — сказал Морврин еле слышным голосом. — Мне просто хотелось повидаться с тобой.

— Со мной?

— Да, с тобой, потому что только ты способен меня понять… Кроме того, я хотел, чтобы все знали, что я жив, но что я больше не буду жить здесь. Я также хотел, чтобы все знали, что не было никакого предательства. Моей смерти желал не король Кер — меня хотела убить всего лишь шайка разбойников. Мы натолкнулись на нее совершенно случайно…

— Ты и в самом деле в это веришь?

Морврин ничего не ответил. Лукавый взгляд старого друида вызвал у него замешательство. Вытянув ноги, он уселся поудобнее возле стены подземного жилища, покрытой сплетенными друг с другом ивовыми прутьями, и задумался над словами, только что произнесенными Гвидионом. Неужели люди стали бы нанимать эльфов для того, чтобы те убили отправленных ими же, людьми, стражников и барона Горлуа, который сопровождал его, Морврина, и все это ради того, чтобы попытаться разрушить уже заключенный союз?

— Как бы там ни было, решение уже принято, — сказал старейшина леса. — Твое возвращение лишь подтвердило решение совета. Все кланы уже созывают своих лучников. В следующую луну соберется все войско, и оно будет готово присоединиться к войску людей. Может, ты смог бы повести его в битву?

Повести лучников Элианда в поход на Черные Земли и умереть там… Морврин мечтал об этом почти каждую ночь после того, как его жена — королева Арианвен — погибла в схватке с монстрами, а его дочь — принцесса Ллиана — исчезла в тот же самый день. Однако ход его мыслей тут же был прерван вздохом спящей женщины.

— А она? — спросил Морврин. — Ей можно остаться здесь, под защитой клана?

— По крайней мере, под моей защитой… Как ее зовут?

— Алдан… У нее есть свой замок, который находится в нескольких днях ходьбы от опушки леса. Владел замком ее отец, и у него не было других наследников…

— Она беременна, да? — перебил Морврина Гвидион. — Как такое чудо вообще могло произойти?

Не дожидаясь ответа, который Морврин все равно не смог бы дать, Гвидион наклонился над спящей женщиной, отвел в сторону прядь волос, упавшую на ее лицо, и затем медленно провел ладонью по ее округлому животу.

— Мальчик, — сказал он. — Наполовину эльф и наполовину человек… Если он выживет, это будет чем-то необыкновенным…

— Нужно, чтобы ты за ним присмотрел, Гвидион.

— Ну конечно!

Старый друид беззвучно рассмеялся, и его плечи от этого затряслись. Смеялся он долго — так, как будто никогда не слышал ничего более смешного.

— Ну конечно, я присмотрю за ним, — сказал он, когда охватившее его веселье утихло. — Как бы я смог не проявить интереса к такому необычному существу?

— Ты говоришь о нем, как будто он какой-то монстр.

— Прости меня. Однако ты, похоже, не осознаешь, насколько его рождение — если Алдан удастся довести эту свою беременность до благополучного завершения — будет противоречить всем тем представлениям, которые существовали с самых древних времен. Четыре племени богини Дану не могут смешиваться друг с другом. По крайней мере, подобным образом…

— Каким это «подобным образом»?

— Посредством объединения талисманов, друг мой. Талисманы… Котел Знаний, который мы получили от Дагды. Камень Фаль — Лиа Фаль — получили люди. Копье Луга почитают монстры Черных Земель. Меч Нуады — «Каледвх» — хранится в каком-то укромном месте внутри горы в одном из королевств карликов… Тот, кто их объединит, тем самым положит конец обособленности четырех племен, и они станут одним племенем. Так гласит древнее пророчество. Оно, кстати, может оказаться в действительности не пророчеством, а проклятием… Никто ведь не хочет, чтобы его народ исчез, разве не так?

— Не понимаю, — сказал Морврин. — Ты пытаешься внушить мне, что появление этого ребенка приведет к исчезновению эльфов?

— Нет… Но он — знамение. Эпоха, в которую мы живем, заканчивается, сынок. Она заканчивается…

Первые лучи солнца заставили переливаться меч архангела Гавриила, изображенного на витраже, находящемся над алтарем. Зрелище это было удивительное. То ли совершенно случайно, то ли по гениальному замыслу мастера, создавшего этот витраж, но в это время суток солнечный свет попадал исключительно на изображение меча и затем — словно божественное сияние — падал на каменные плиты пола часовни, разгоняя ночную темноту.