Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона - Дэвид Ротенберг

— Да, мой друг, опять слезы. Сделайте, чтобы шелк горел именно так.

Резчик кивнул.

— Мы можем получить их поскорее?

— Нет, — отрезал Резчик, собирая свои рисунки. — Вы получите их тогда, когда они будут готовы, и ни часом раньше. Вы не единственный, кто дорожит своей репутацией и делает работу на совесть.

— Когда же это случится? — спросил, покачав головой, Сказитель.

— Самое раннее — через четыре дня.

* * *

В тот день репетиция шла тяжело. Уже через две минуты после начала Сказитель закричал:

— Стоп! Хватит!

Он прошел по центральному проходу, расталкивая солдат и надзирательниц и бормоча что-то себе под нос, взял сценарий, вырвал несколько страниц и принялся писать. Актеры со своими экземплярами сценария столпились вокруг него, пытаясь понять, какие изменения вносит режиссер. Чем дальше, тем хуже. Одну только сцену, которая на бумаге занимала всего семь строчек, Сказитель в течение дня изменял тридцать один раз, прежде чем результат удовлетворил его.

Сын Цзяо Мин целый день стоял за кулисами, удивляясь и восхищаясь искусством своего деда. Мальчика переполняла гордость.

Ночь третья

Семья Чинь традиционно мастерила Дракона и управляла им во время кульминации новогоднего Праздника фонарей. Согласно древнему поверью, Танец Дракона должен был распугать злых духов и принести людям удачу. Однако, приехав на старый склад на берегу Сучжоухэ, они с удивлением увидели срезанные ровно по размеру бамбуковые шесты, уже раскрашенную бумагу и куски шелка, висящие на северной стене постройки. Все было готово к сборке Дракона.

Затем они увидели маленького человечка в засаленной сутане. Из-за его спины выступил человек с резкими чертами лица и сообщил представителям семьи Чинь, что они освобождены от своих обязанностей. По крайней мере, в этом году.

— Почему?

— Новые правители хотят, чтобы все был о по-новому, — ответил незнакомец.

— Кто вы такой?

— Я тот, кто я есть.

Чини ощущали в помещении склада запах озона и знали, что это запах перемен. Поэтому, повозмущавшись для приличия, они удалились, оставив сооружение Дракона и управление им на празднике новой команде.

После их ухода из стен вышли тени. Взяв бамбуковые шесты, они обрели телесную форму. Красивый фань куэй с опиумной трубкой, высокий китаец со странной Библией в руках, женщина без носа и ушей, человек с родимым пятном винного цвета на левой щеке, большой африканец с лучезарной улыбкой, женственный мужчина с дыханием, пахнущим жасмином, и еще с десяток других. Но из всех этих странных гостей самым странным был высокий человек с волосами, заплетенными в длинную косу, грозным взглядом и повадками властителя. Он поднял руку, и в помещение старого склада ворвался ветер.

— Ветер пустыни, — хриплым шепотом проговорил он. — Ветер безумия.

* * *

Той ночью мальчик подкрался к гримерке, тихонько приоткрыл дверь и увидел, что его дед, склонившись над лампой под абажуром, одну за другой подносит к свету стеклянные бусины. Как только возле лампы оказывался очередной шарик, на дальней стене возникала остро очерченная необычная тень.

Репетиция. День четвертый

Окна в кабинете Врассунов дрожали от неистовых криков Конфуцианца.

— Неужели так трудно найти одного-единственного рыжего фань куэй? — вопил он. — Он должен бросаться в глаза, выделяться среди толпы, как ворона на снегу!

Сорок помощников Конфуцианца испуганно молчали. Они уже видели, с какой легкостью заменили шестерых из них, когда те не справились с поставленной задачей.

— Идите же и найдите рыжего фань куэй!

И тут Конфуцианец вспомнил про актера, который за три ночи до этого пришел к нему со странным сообщением о том, что рыжеволосый фань куэй является теперь членом актерской труппы Сказителя.

* * *

— Нет! — закричал Сказитель.

— Простите, но… — Максимилиан повернулся и развел руками.

— Не надо извиняться. Просто сделайте все правильно.

Они с самого рассвета работали над сценой, в которой были заняты Максимилиан, его сын и Обезьяний царь.

Сцена, согласно сценарию, должна была выглядеть так. Максимилиан в роли Крестьянина с сыном выходит слева. Обезьяний царь обходит их и готовится напасть, но тут справа неожиданно появляется Принцесса. Обезьяний царь бросается к ней. Герой Максимилиана хочет ускользнуть, воспользовавшись удобным моментом, но сын убеждает его помочь Принцессе. Когда они находят ее, она прижимает к груди окровавленную одежду Слуги и исполняет самую трагическую из своих арий. Как только ария заканчивается, Обезьяний царь собирается наброситься на нее, но Крестьянин с сыном отвлекают его самым что ни на есть необычным способом, и девушка спасается бегством.

Однако, несмотря на то что Сказитель до предела упростил и без того не очень сложную сцену, Максимилиану она никак не давалась.

— Простите, — повторил Максимилиан.

— Ладно, забудьте об этом. Думайте о том, чего вы хотите от Обезьяньего царя, как вы восхищены Принцессой. Не надо ни слов, ни шагов. Просто думайте, глотайте мысли.

* * *

Конфуцианец был удивлен тем, что Мао вызвал его к себе, и теперь терпеливо ждал, когда великий человек наконец заговорит. А председатель Коммунистической партии Китая стоял у окна и смотрел на извечное столпотворение, каковым являлся Шанхай.

— Мне не терпится покинуть это ужасное место, — со вздохом произнес он.

— Да, товарищ председатель, это действительно ужасное место, — согласился Конфуцианец, все еще не понимая причин вызова.

— Я уеду в ночь премьеры, сразу же после отплытия корабля.

— Я буду готов к отъезду.

— Нет! — отрезал Мао с жесткостью, от которой по телу Конфуцианца пробежал холодок. — Вы и ваши единомышленники останетесь здесь. Вы должны преподать урок этим шанхайцам. Мы сожмем их с такой силой, что даже вода перестанет быть влажной. Мы превратим этот мерзостный город в пустыню — тем, что забудем о его существовании. Пусть он рассыплется и превратится в прах, в то время как остальной Китай будет подниматься из пепла.

Ночь четвертая

— Это любимый веер моей матери. А еще раньше он принадлежал ее матери и так далее, — рассказывала Цзян. — Вы совсем не спите, так что на этом закончим, — сказала она.

Сказитель и вправду выглядел ужасно.

— Мне нужен хотя бы один момент совершенства, прежде чем все исчезнет.

— Прежде чем исчезнет что?

— Все. Все это исчезнет.

Цзян внимательнее присмотрелась к мужчине. Его глаза пожелтели и слезились, а кожа стала почти прозрачной. И тут она с удивлением поняла, что на самом деле он спит. Спит с широко открытыми глазами. Она отвела Сказителя к кровати, уложила и стала снимать с него костюм Принцессы. Это смутило ее. Цзян знала, что он мужчина, причем очень красивый, но сейчас, в своей спальне, она раздевала женщину. А потом она легла рядом с ним — или с ней? — и они спали до самого рассвета.