Вашингтон - Екатерина Глаголева

Весной, наконец, пришло известие от Джона Маршалла из Франции: Талейран промурыжил американских эмиссаров целых пять месяцев, отказываясь то принимать их, то обсуждать суть дела, а между тем его посланцы ежедневно их навешали, пытаясь разобщить, настроить друг против друга, да еще и требуя у них денег. 3 апреля президент Адамс решился опубликовать переписку между американскими дипломатами и агентами Талейрана, обозначенными буквами XYZ публикация была перепечатана в Лондоне; разразился грандиозный скандал; акции республиканцев в США резко упали, в стране нарастали антифранцузские настроения. Вашингтон мог лишь порадоваться, что не ему распутывать этот узел.

В мае он узнал, что Брайан Фэрфакс, деверь Салли, собирается в Англию, и передал с ним элегическое письмо к бывшей возлюбленной. В его памяти она навсегда осталась молодой привлекательной женщиной, ведь он не видел ее седой старушкой-вдовой. Предлагая ей провести остаток дней в Виргинии, а не на чужбине, Джордж вставил несколько пышных фраз по поводу славного будущего Америки. Здесь произошли совершенно необыкновенные события, «но все они вместе взятые не способны затмить воспоминания о счастливых моментах — самых счастливых в моей жизни, — коими я наслаждался в Вашем обществе». Впрочем, чтобы Салли не истолковала эти слова превратно, на следующий же день он написал другое письмо, от имени Марты (которое она затем переписала своей рукой), с сожалениями по поводу того, что она больше не может жить по соседству с давней подругой.

Для защиты американского торгового флота и усиления береговых оборонительных сооружений президент Адамс в конце апреля 1798 года подписал закон об учреждении министерства военного флота, а месяц спустя утвердил создание армии в десять тысяч человек. Республиканцы уже не смели возражать против этих мер, поскольку народ полностью их одобрял. В мае толпа разбила камнями стеклянную дверь редакции газеты «Аврора». Семья Бэйча, жившая в том же доме, в ужасе ожидала нападения, но, по счастью, дело ограничилось этим «предупреждением».

В конце месяца Вашингтон получил письмо от Гамильтона. Тот утверждал, что сторонники Джефферсона вместе с французами плетут заговор, чтобы отменить Конституцию и превратить Америку в «провинцию Франции». Суровая година, когда граждане вновь обратят свои взоры к Вашингтону, уже настает. Не мешало бы объехать южные штаты, якобы для поправки здоровья, а на самом деле выступить с речами, чтобы пресечь профранцузские настроения. Если же разрыв с Францией станет явным, глас народа вновь призовет генерала встать во главе армии.

Вашингтон ответил, что не может отправиться в оздоровительную поездку, потому что и так чувствует себя прекрасно. Угрозы французского десанта в США не существует. Если же война всё-таки начнется, он уверен, народ предпочтет, чтобы во главе армии стоял человек помоложе. И потом, для него важно, кто будет делить с ним ответственность. Готов ли сам Гамильтон принять командование?

Гамильтон был готов — он хотел для себя пост генерального инспектора, второго человека после главнокомандующего.

Тринадцатого июня Вашингтон сидел на веранде Маунт-Вернона вместе с польским политиком и писателем Юлианом Нимцевичем, приехавшим в Виргинию с рекомендательным письмом от Тадеуша Костюшко (во время Польского восстания 1794 года он был его адъютантом, а потом сидел вместе с ним в Петропавловской крепости). Борца за свободу удивило и возмутило, что в Америке по-прежнему существует рабство. Впрочем, в Маунт-Верноне с рабами поступали гораздо человечнее, чем в других поместьях, где они получали только «хлеб, воду и побои». Строительство новой столицы — Вашингтона — тоже велось силами рабов. Нимцевич сначала порадовался тому, что им платят по десять долларов в неделю, но потом выяснил, что эти деньги они должны отдавать своим хозяевам. С Потомака дул свежий ветерок, но он не мог остудить жар, с каким Вашингтон распекал французов. Где это видано — так обращаться с американскими эмиссарами, грабить американские корабли? Если свободу и независимость попирают ногами, он готов пролить свою кровь до последней капли, встав на их защиту. Адамс всё делает правильно.

Четыре дня спустя он написал Адамсу, с которым не поддерживал связи с тех самых пор, как ушел в отставку, и пригласил, если тот вздумает осмотреть летом новую столицу, погостить в Маунт-Верноне. Похвалив речи Адамса, он намекнул, что в случае нападения противника сам пошел бы служить, и посоветовал президенту назначить на командные посты бывалых офицеров, отличившихся в прошлую войну, невзирая на чины. Адамс вежливо ответил, что, поскольку сам он в военных делах смыслит мало, он позволит себе обращаться к Вашингтону за советом.

Восемнадцатого июня 1798 года Конгресс принял «закон о натурализации», по которому американское гражданство предоставлялось иностранцам, прожившим в США не менее четырнадцати лет вместо пяти, требовавшихся ранее. Через неделю последовал «закон о чужестранцах», дающий президенту право в мирное время депортировать иностранцев, «представляющих опасность для покоя и безопасности США». 6 июля был принят «закон о подданных враждебного государства», позволявший в военное время арестовывать, сажать в тюрьму и депортировать любых граждан вражеской державы, проживающих в США. Наконец, 14 июля Конгресс принял «закон о подстрекательстве», согласно которому публикация лживой, возмутительной и злонамеренной информации считалась преступлением и каралась штрафом и тюремным заключением. Начались аресты журналистов-республиканцев, закрывались газеты. В 1798–1799 годах законодательные собрания Кентукки и Виргинии приняли резолюции (их авторами были соответственно Томас Джефферсон и Джеймс Мэдисон), провозглашающие право штатов аннулировать «закон о чужестранцах» и «закон о подстрекательстве» как противоречащие Конституции.

Между тем президент Адамс официально назначил Вашингтона главнокомандующим новой армией в чине генерал-лейтенанта; сенат утвердил назначение единогласно. Сам он узнал эту новость из газет и чуть не лишился дара речи. 11 июля военный министр Джеймс Мак Генри привез в Маунт-Вернон патент главнокомандующего; они с Вашингтоном проговорили три дня, обсуждая тактику ближайших действий. Адамс на дух не переносил Гамильтона и вряд ли согласился бы, чтобы тот стал заместителем главнокомандующего. Но Вашингтон был непреклонен: генерал-майорами должны быть Гамильтон, Чарлз Котсуорт Пинкни и Генри Нокс, причем именно в таком порядке.

Адамс хотя и признавал себя невеждой в военных делах, тут же составил собственный список. Пикеринг вежливо, но твердо отвел все три названные им кандидатуры: Даниель Морган одной ногой в могиле, Горацио Гейтс — «старая баба», Бенджамин Линкольн «спит на ходу». Но о Гамильтоне президент и слышать не хотел: взялся неизвестно откуда, учился непонятно где, выбился из грязи в князи, а уж его моральный облик, доложу я вам… 18 июля он представил сенату список Вашингтона в надежде, что сенаторы изменят порядок старшинства.

Упреждая события, Вашингтон написал письмо Ноксу, объясняя, почему поставил полковника Гамильтона и бригадира Пинкни выше генерал-майора Нокса. Времена сейчас другие, воевать придется иначе, и он не может ставить дружеские связи выше соображений военного порядка. К тому же Гамильтону нужно кормить большую семью: шутка ли — шестеро детей…