Далеко за пределами - Наталья Серая

Улыбчивая девушка-администратор внимательно выслушала Эмильен, уточнив лишь, требуется ли ей, чтобы результаты анализа имели юридическую силу. А получив отрицательный ответ, с прежней доброжелательной улыбкой приняла оплату, без вопросов записав Эмильен под вымышленным именем. Флегматичная лаборантка, взявшая у Эми кровь из вены и неуловимо напомнившая ей Эриха, и вовсе не проявила ни малейшего любопытства к её персоне. Так что через четверть часа Эмильен уже сидела в коридоре, томительно ожидая результатов: даже заплатив почти вдвое больше за срочность, ждать предстояло никак не меньше часа.

Эмильен успела выпить две чашки любезно предложенного администраторшей чая, трижды принималась за чтение (каждый раз ловя себя на том, что смотрит мимо строк) и несчётное количество раз одёргивала себя, чтобы не вскочить и не приняться мерить коридор шагами.

Бездействие выматывало. Будь её воля, Эмильен куда охотнее предпочла бы провести расшифровку генома самостоятельно. Однако она прекрасно понимала, что случайная клиентка, пришедшая сделать рядовой анализ, запомнится куда меньше, чем эксцентричная особа, требующая пустить её в лабораторию.

Запоминаться кому бы то ни было Эмильен хотелось меньше всего. К тому же при современных методах секвенирования ДНК возможность ошибки стремилась к нулю, а поэтому следовало обуздать излишнюю мнительность и просто ждать.

Очередная расслабляющая дыхательная практика в который раз безнадёжно проигрывала иррациональной тревоге, когда Эмильен неожиданно сообразила, что администраторша, называющая чужое имя, обращается именно к ней. С трудом подавив желание вскочить с места, Эми предельно сдержанно подошла к стойке, приняла на свой планшет файлы и, силясь унять дрожь, покинула лабораторию.

Теперь можно было вернуться на корабль и наконец-то – наконец-то! – приступить к расшифровке второго письма. Однако, несмотря на всё нетерпение, Эмильен заставила себя остановиться и подумать.

Нет, на «Вайндо» она не пойдёт. Даже если сейчас она, дабы не вызвать подозрений, потратит драгоценное время на покупку медикаментов, даже если после этого её оставят в покое и не попытаются поручить другие дела, то вопросов о том, чем она намерена заниматься, запершись в медотсеке, ей никуда не деться. А если полученная информация и вовсе прикажет ей срочно бежать с корабля?

Ещё раз воспользовавшись общественным терминалом, Эмильен остановила выбор на одной из кабинок интенсивного сна в ближайшем доке. «Интенсивный сон» представлял собой коробку метр на два, шлем-маску с генератором белого шума и электромагнитных волн определённых частот и инъекцию гормона сна мелатонина – всё это помогало качественно выспаться за два-три часа вместо положенных восьми. Кабинки пользовались большой популярностью среди экипажей курьерских кораблей, чьи расписания часто не могли позволить команде полноценный отдых, а также среди тех, кто летал в одиночку и не хотел тратить слишком много времени на сон. Злоупотреблять подобным обманом мозга не рекомендовалось, а букеты неврозов у завсегдатаев подобных кабинок были обычным делом. Однако популярности услуги это ничуть не умаляло, а поэтому заведения интенсивного сна в избытке присутствовали практически в каждом порту.

Эмильен внесла оплату за два часа. В доставшейся ей кабинке было тесно и темно, но ради полного уединения Эми готова была и потерпеть. Осторожно, стараясь не удариться локтями о стены коробки, она отложила шлем в сторону, легла на живот и достала планшет. Глубокий вдох…

Четырёхцветные строки диаграмм, последовательность аминокислот в полипептидной цепи, триплеты нуклеотидов – Эмильен работала с подобными данными бессчётное количество раз, комбинируя генетический материал для улучшения киборгов. Это было привычным, хорошо знакомым и даже немного успокаивало. Вынести строки данных, перепроверить последовательность, наложить на файл с текстом книги, перепроверить последовательность ещё раз, запустить дешифратор. Дышать. Не забывать дышать, дожидаясь, пока программа завершит раскодирование, и до рези в глазах вглядываясь в неспешно отсчитывающую проценты полосу прогресса. Проклятье, почему так долго?!

Эмильен закрыла глаза, приказывая себе успокоиться. Досчитала до десяти. Не удержалась от соблазна приоткрыть один глаз и ещё раз глянуть на проклятые проценты. Мысленно чертыхнулась, зажмурилась снова. Секунды тянулись невыносимо медленно. Тем не менее сигнал, оповещающий об окончании дешифровки, заставил Эми вздрогнуть, ударившись головой о низкий потолок кабинки, и во все глаза уставиться на дисплей.

Она ожидала увидеть письмо наподобие первого, но вместо этого окно программы пестрело какими-то цифрами, кодами, столбцами с данными. Паническая мысль об ошибке успела нестерпимым холодом окатить затылок, прежде чем Эмильен поняла, что сейчас видит.

В этот раз не было никаких вспышек, не было мучительной боли, пронзающей виски, безудержного мелькания образов. Фрагмент памяти просто встал на место, словно пазл мозаики – для пущего сходства не хватало разве что лёгкого щелчка.

В официальных документах, которыми VPC время от времени отчитывалась правительству Конфедерации, а также в публичной информации о киборгах чётко значилось: «оборудование». Оборудование, не способное на самосознание по своей сути. Сотрудники отдела киборгостроения всегда искренне веселились, когда в СМИ начинала мелькать очередная статья о новых достижениях в производстве киборгов. «Бойцы невидимого фронта» – так они в шутку называли друг друга, день за днём занимаясь разработкой и совершенствованием программ по угнетению и блокировке этого самого «несуществующего» самосознания. Относились к этому, как правило, легко, даже в мыслях не допуская, что переступают какую-либо черту. В самом деле, кто станет беспокоиться об ущемлении прав мух дрозофил или лабораторных крыс, несмотря на то, что и те, и другие без сомнения как-то там себя осознают? А «широкой общественности» только дай повод для очередного скандала или громкого разоблачения.

Раймонд предложил сыграть именно на этом: вскрыть все документы, все наработки, все тесты над «бракованными» экземплярами. Предать огласке как нынешний, так и дальнейший курс компании.

Необходимо было быть осторожными. Не посвящать в свой план более никого. Даже роль курьера, который сдаст компромат союзникам, предстояло сыграть самой Эмильен. Но и это не давало уверенности, что соглядатаи Корпорации ничего не узнают и не перехватят Эми до того, как она успеет передать информацию связному. Физическая запись данных исключалась: любой компьютер можно взломать, любой носитель – выкрасть. И поэтому носителем стала она сама: таблицы, данные, формулы – всё это было в её голове, буквально впаянное в нейроны так, что даже разбуженная посреди ночи, даже висящая вниз головой, Эмильен не ошиблась бы ни в единой запятой. Она сама разработала методику: при помощи инвазивной электростимуляции височных долей вложила в свой мозг каждую букву, каждый символ. Запомнила, чтобы потом напрочь забыть, обрубив нейронные связи этой области с остальным мозгом. К побочным эффектам в виде постоянных головных болей и того, что часть воспоминаний может так никогда и не восстановиться, Эми была готова. Думала, что была готова.