Греческое сокровище. Биографический роман о Генрихе и Софье Шлиман - Ирвинг Стоун

Когда Софья и Андромаха приехали в Трою, это был бурлящий городок, в котором жило сто пятьдесят рабочих. Генри отвел для них две комнаты в своем бараке: столовая была простым сараем, сколоченным из досок, но Яннакис и Поликсена поставили на стол большой букет полевых цветов. Поликсена взяла одиннадцатилетнюю Андромаху под свое крыло.

Обед удался на славу.

— Ты прекрасно здесь живешь, Эррикаки, — сказала Софья. — Мясо из Чикаго, языки, английский сыр, персики. Где ты все это берешь?

— Еду мне поставляют мои лондонские друзья—«Шредер и компания».

После утреннего купания в Эгейском море Генри и Дёрп-фельд повели Софью посмотреть новые раскопки. Софья обратила внимание, что рабочие откопали фундаменты эллинских и римских зданий в той части Гиссарлыка, которую Генри раньше не трогал. Он надеялся найти на северном склоне еще несколько метоп, подобных прекрасному Аполлону, раскопанному в 1872 году. Около двух месяцев копали здесь двадцать пять рабочих и нашли только мраморную женскую головку македонского периода. Генри обследовал большой театр, находившийся вблизи акрополя с восточной стороны, расчистил эллинский колодец, который они нашли осенью 1871 года. Была прорыта траншея длиной двести сорок футов в еще не исследованной восточной части холма: оказалось, что она представляет собой насыпь, сделанную для расширения территории застройки после гибели третьего города. На акрополе откопали два здания, по всей видимости храмы, относившиеся к сожженному городу. Оба храма были разрушены в страшной катастрофе, как и другие дома, которые они теперь относили ко второму поселению.

Во время полуденного отдыха Генри рассказывал Софье: — Моя главная ошибка заключалась в том, что в 1879 году я неправильно разграничил второй и третий город. Весь прошлый год я мучился сомнениями, потому что третий, маленький, город не может быть гомеровской Троей. Стены, сложенные из огромных блоков, — это фундамент второй Трои. Я ошибся относительно слоя обгоревших руин, которые, как ты видишь, лежат прямо на этих стенах. Я думал, что обгоревший кирпич представляет собой остатки более поздней, третьей Трои, построенной на стенах второй. Дёрпфельд и Хёфлер убедили меня, что кирпичные стены были возведены прямо на каменных фундаментах раннего поселения. Вторая Троя — сожженный город, он гораздо больше третьего поселения. Мы с тобой обойдем всю его территорию. Ты увидишь — он такой большой. Здесь были акрополь, храмы, дворцы, здания властей. Это и есть Троя, о которой писал Гомер.

— Но внутри этих стен могло жить не больше тысячи человек.

— Это не противоречит Гомеру. Троянцы жили за стенами акрополя и не во дворцах, они жили в долине, как и население Микен. Мы не знаем, сколько их было, но они могли бы составить огромное войско.

— А как же быть с дворцом Приама и сокровищами? Мы ведь считали дворцом самое большое здание именно третьей Трои.

Генри если и смутился, то самую малость.

— Это большое здание, безусловно, относится к третьему поселению. А посему не может быть дворцом Приама. Дворец Приама должен находиться на территории второго поселения, сожженного ахейцами. Пока мы его не нашли. Что же касается сокровищ, они вполне могут принадлежать Приаму. Раскапывая второй город, мы наткнулись на башню второго города, которая стояла как раз там, где среди мусора мы нашли наше сокровище.

Софье было так больно, как будто она потеряла близкого человека. Сколько лет они с Генри верили, что нашли настоящий дворец Приама. Одно утешение — сокровища были найдены в Приамовой Трое. А Скейские ворота?

Генри печально покачал головой.

— И те ворота не могут быть Скейскими. Гомер, как всегда, оказался прав. Скейские ворота должны быть на равнине, а не в сорока футах над ней, как мы тогда считали. Я теперь убежден, что эти ворота не вели в акрополь. Они были в стене, окружающей нижний город, где жили простые троянцы.

— Генри, подумай, сколько книг и статей вышло об этом. А теперь ты собираешься идти на попятный?

Генри это ни капельки не волновало.

— Вирхов ведь говорил тебе в Афинах, в науке иначе не может быть. Смелому исследователю каждый день приносит что-то новое. Я нисколько не смущен своими ошибками. Зато сейчас я еще на один шаг ближе к истине. Меня это только радует.

Софья с Андромахой жили в Трое всего несколько недель. Андромаха гуляла по лугам с Поликсеной, Софья изучала раскопки. Когда болота Троады высохли и на лягушек опять начался мор, в лагере Шлимана вспыхнула малярия. Генри щедро поил семью и сотрудников хинином, но рабочие болели поголовно, масштабы раскопок заметно сократились. Генри I получил суровое письмо от Вирхова:

«Отправьте фрау Софью и Андромаху домой. Ваша жена j знает, как я ее люблю, и, надеюсь, она простит мне это вмешательство…»

— Вирхов прав, — заметил Генри. — Да и я сам останусь здесь только до июля. Утром Яннакис отвезет вас в Чанаккале.

Генри приехал в Афины с приступом малярии. Это, однако, не помешало ему начать кампанию в помощь Дёрпфельду: турецкое правительство должно снять свой нелепый запрет. Для следующей книги о Трое, которая расскажет о раскопках самых последних дней, необходимы полные точные карты не только Гиссарлыка, но и всей Троады. Он написал письмо канцлеру Бисмарку с просьбой вмешаться.

Как раз в то время прусским послом в Турцию был назначен искусный дипломат Иозеф Мария фон Радовиц: он не мешкая взялся уладить дело и действительно сумел победить шпиономанию турков. Для снятия планов и карт в Троаду отправился Дёрпфельд. Генри все время проводил в библиотеке, работая над книгой и подготавливая снимки последних находок. Софья делила свое время между Афинами и Кифисьей.

В конце 1883 года Дёрпфельд привез первый научно снятый план акрополя. Главное внимание он уделил второму городу, на плане с особой тщательностью были отмечены отдельные объекты священной Трои Приама: башни, крепостные стены, ворота, стены домов, улицы. Чтобы дать полную картину Гиссарлыкского холма, он вычертил также план первого, древнейшего города, а также только что открытой третьей Трои, которая была возведена поверх сожженной Трои Приама. Генри, Дёрпфельд и Хёфлер втроем нарисовали карту, на которой эти три поселения были обозначены разными цветами. К концу мая Генри закончил работу над английским и немецким текстами новой книги о Трое.

Но тут ему начали отравлять жизнь какие-то непонятные болезни, о которых ему не хотелось говорить с Софьей. Она знала, что у него двустороннее воспаление среднего уха, потому что он и с наступлением зимы продолжал купаться. Генри собрался в Германию—сначала в Лейпциг, чтобы поработать с Брокгаузом над «Троей», потом к своему врачу в Вюрцбург и далее в Анкерсхаген повидаться с родными. На этот раз он не захотел путешествовать один: с ним поедут Софья и дети. Они посетят Париж, Лондон, остров Уайт.

В середине июня его ожидают в Оксфорде: Куинз-колледж избрал его почетным членом этого храма науки. Наконец-то Генри получит диплом ученого, присужденный ему старейшим университетом. Софья всегда инстинктивно чувствовала, где в воспоминаниях Генри кончается действительность и начинается мифотворчество. В автобиографии, которой предварялась книга о Трое, было сказано, что восемь страниц, представленных как диссертация в Ростокский университет, написаны были по-древнегречески — труд, посильный немногим крупнейшим ученым. В действительности же Генри написал ее на современном французском языке[38]. Вспоминая свою жизнь, он становился лшческим поэтом, сочиняющим собственную Одиссею. У него был особый дар переписывать свое прошлое, удивительно органично вплетая его нити в ткань настоящего. Он не лгал, а творил: стирал на доске своей жизни выведенную мелом правду и твердой, уверенной рукой вписывал поэтическую легенду прошлого. Что же касается раскопок и научных сочинений— тут он был скрупулезно честен и заслуживал полного доверия.