Сталинградская Богородица - Валерий Шамбаров

Утром 9 мая танки 1-го Украинского фронта ворвались в Прагу, встреченные буйным ликованием народа. Через несколько часов с другой стороны подошли передовые отряды 4-го Украинского. В последней операции Великой Отечественной войны немцы потеряли 40 тыс. убитыми, 860 тыс. попало в плен. Советских солдат полегло 11 тыс., из них в Праге и ее окрестностях лишь 30 человек. Власовцев в боях за Прагу погибло около 300. Немецких солдат вместе с чешскими и эстонскими эсэсовцами – примерно тысяча. Из повстанцев и чешского населения отдали жизни полторы тысячи, столько же оказалось ранеными и искалеченными.

Германский гарнизон, отступивший из Праги, около 7 тыс. солдат и офицеров под командованием обергруппенфюрера Пюклер-Бургхауса двинулся на запад. Присоединился огромный табор гражданских беженцев. Западная часть Чехии уже была оккупирована американцами, но они отказались пропустить остатки пражского гарнизона в свое расположение. Отряды Пюклер-Бургхауса остановились возле демаркационной линии, окопались у деревни Сливовице. 11 мая их окружили советские части. Сдаваться немцы отказывались, и их накрыли огнем катюш. Тысячу человек перебили, Пюклер-Бургхаус застрелился, а его подчиненные подняли руки вверх.

Но участь военных, уныло шагающих в советский плен, оказалась далеко не самой худшей. Народ, отличившийся образцовым послушанием чужеземцам, теперь выплеснул низость и злобу, в полной мере достойную рабского бунта. В Праге еще до войны проживало много немцев, потом их число увеличилось. Селились служащие германских учреждений, офицеры привозили жен и детей – спасали от бомбежек в Германии. Торжествующие «повстанцы» ринулись расправляться с безоружными. Возбужденные толпы заливались пивом, плясали, пели, орали о свободе и тут же измывались и терзали немок, мирных немецких соседей, с дикой жестокостью умерщвляли и «предателей», служивших в германской администрации, полиции. Число таких жертв значительно перехлестнуло количество жертв восстания, за несколько дней в Праге перебили около 10 тыс. человек.

Однако и это оказалось лишь «цветочками». Из Лондона прилетело правительство Бенеша. Оно сперва обосновалось не в Праге, а в Пльзене – предпочло базироваться в американской зоне оккупации. Респектабельный демократический президент Чехословакии не только благословил зверства, но и принялся раздувать их. Из-под крылышка американского командования он начал рассылать призывы: «Беда, беда немцам, трижды беда! За свои преступления горько поплатятся! Ликвидируйте их!» Кстати, и американцы почему-то не поправили Бенеша, сидевшего у них в гостях, предоставляли ему средства связи.

12 мая он провозгласил задачу: «Немецкую проблему в республике мы должны окончательно ликвидировать». Правительство в Пльзене один за другим издавало декреты о национальной дискриминации. То ли списывало у Гитлера, то ли силилось переплюнуть его. В Чехословакии испокон веков проживали миллионы немцев, существовали области, где они составляли большинство населения. Но отныне им предписывалось постоянно носить нашивки с буквой «N» или со свастикой, запрещалось иметь радиоприемники, телефоны, автомашины, запрещалось пользоваться общественным транспортом, посещать театры, кино, рестораны, пивные и прочие публичные места. Запрещалось даже ходить по тротуарам! Наконец, последовал «итоговый» декрет. Все лица немецкой и венгерской национальности лишались чешского гражданства. Лишались его и все чехи, которые в период оккупации тем или иным образом получили германское или венгерское гражданство. Данные категории людей изгонялись из Чехословакии, а их имущество конфисковывалось.

Все эти притеснения сопровождались новыми вспышками погромов. В городе Усти на Лабе взорвался склад боеприпасов, погибло 43 человека. Впоследствии историки уличили в диверсии агента чешских спецслужб Бедржиха Покорны – цель состояла именно в том, чтобы спровоцировать волну ненависти и оправдать перед «мировой общественностью» изгнание немцев. А по городу стали кричать, что действуют германские «вервольфы». На улицах хватали немцев, бросали с моста в Лабу. Бросили и коляску с младенцем вместе с матерью. Она подхватила дитя, пробовала выплыть – с моста открыли огонь. Потом отряды «революционной гвардии» прочесали город, немцев собирали партиями и расстреливали. Эта бойня унесла 2700 жизней. Известны и расправы в других местах. Например, в Пршерове остановили колонну немецких беженцев, 265 человек. Всех убили – в их числе было 74 ребенка, самому младшему исполнилось 8 месяцев.

Для массовых депортаций были созданы концлагеря Постолопорты, Доупов, Тоцов, Подборжаны, Скларна. Немцев из разных городов собирали сюда, чтобы постепенно по железной дороге отправлять за границу. Во всех этих лагерях зафиксированы избиения, пытки, изнасилования. А дороги от тех или иных населенных пунктов до лагерей или от лагерей до станций погрузки нередко превращались в «марши смерти». Людей подгоняли побоями, отставших пристреливали, проламывали головы прикладами. Самым кровавым стал Брюннский марш – конвоиры прикончили 1691 человека.

Общим счетом из Чехословакии было изгнано в Германию и Австрию 3 миллиона немцев. Число погибших оценили в 19 тыс. Из них 5,5 тыс. было убито, 6,5 тыс. умерли в концлагерях, 3,5 тыс. в отчаянии покончили жизнь самоубийством и более 2 тыс. скончались «при транспортировке» – то есть задохнулись или умерли от жажды в битком набитых вагонах. Но это только официальные чешские данные. Общественные организации судетских немцев доказывают, что они занижены в несколько раз. Кроме погибших, нелишним будет вспомнить о сотнях тысяч искалеченных, больных.

Да и те миллионы людей, которых довезли до пунктов назначения, никто не ждал. Чехи просто вышвыривали их за границу, ограбив до нитки – без всяких средств, не позволяя взять ничего из личного имущества. На вымирание. В разгромленных германских и австрийских городах вокруг вокзалов выросли огромные таборы. Кто-то умирал от голода, но в чешские статистики таких уже не включали. Продолжались и самоубийства, их тоже не считали. Другие как-то выживали. Вставали в очереди к советским полевым кухням, подкармливающим голодающее население. Пристраивались на новых местах, искали знакомых, работу…

Между прочим, из Чехии было депортировано вчетверо больше людей, чем все народы, переселенные Сталиным, вместе взятые. Никто для них не организовывал «спецпоселений», не обеспечивал средствами к существованию. Это происходило в самом сердце Европы. На глазах западных держав и при полном их покровительстве. Происходило не в разгар войны, а после ее окончания. Но почему-то депортации мятежных чеченцев или крымских татар мировая «демократия» с негодованием вспоминает до сих пор, а изгнание чешских и судетских немцев не интересует никого…

В Чехии завершилась и история несостоявшейся власовской армии. Две дивизии, штабы, пропагандистская школа остановились возле Будейовиц и замка Шлюссельбург. Отсюда Власов связался с американцами, стал договариваться, чтобы его воинству предоставили политическое убежище. Но в данное время Соединенные Штаты отнюдь не намеревались нарушать ялтинские договоренности с СССР. Изменники подлежали выдаче на родину, и американцы закрыли перед власовцами свои контрольно-пропускные пункты. Впрочем, имеются все основания предполагать, что союзники готовы были втайне сделать исключение для самого генерала. Без подчиненных. Русские солдаты им не требовались. А Власов мало ли куда исчез? Потом пригодится [54, 130].