Две Розы - Джулия Гарвуд

Когда Лайонел выступил вперед, лицо его было красным, как маков цвет. Он выглядел мрачным и рассерженным.

– Вы солгали мне, судье Бернсу и присяжным, Лайонел Эддерли, и сделали это неоднократно. Я дважды спросил вас, не принудили ли вы силой свою мать подписать представленные вами показания, и оба раза вы ответили отрицательно.

– Я ее ни к чему не принуждал. Я только помог ей понять, что она должна сказать правду.

– Каким образом вы ей помогли? Переломав почти все кости? – загремел Харрисон, презрительно покачивая головой. – У меня больше нет вопросов.

Следующим Макдональд вызвал Реджинальда. С младшим братом Харрисон не церемонился. Он задавал вопросы требовательным и напористым, даже угрожающим тоном. Получив от него сведения, которые ему были нужны, он сказал младшему Эддерли все, что о нем думает, и отправил его на место.

Макдональд решил, что пришло время подводить итог.

– Все совершенно ясно, – заговорил он, встав перед присяжными. – Показания двух свидетелей снимают с Адама Клэйборна обвинение в убийстве. Лайонел и Реджинальд Эддерли приехали в наш город и указали на Адама, как на преступника. Они здесь чужаки, но им кажется, что они все знают лучше, чем темная деревенщина вроде нас. Адам же здесь не чужой. Он наш сосед и друг и всегда оказывал помощь страждущим. Он хороший человек, и вы все это знаете. Ему так же, как и вам, было мерзко слышать, как Кэтрин Моррисон называют шлюхой или поносят доброе имя ее матери. Так как же нам быть – подставить другую щеку и сделать вид, что мы не против, чтобы какие-то посторонние совали нос в наши дела? Сегодня здесь, в зале суда, сидят преступники. Посмотрите на них хорошенько, джентльмены. Это Лайонел и Реджинальд Эддерли. Представьте, что они сделали со своей матерью, и подумайте о своих матерях. Мы все будем молиться, чтобы Ливония выжила, но боюсь, ей это не удастся. Пока она жива, она не будет предъявлять обвинений, но врач намерен сообщить обо всем властям, если она умрет. Сделайте же то, что должны сделать. Пусть справедливость, наша справедливость, восторжествует. Благодарю вас.

Судья Бернс толком не знал, как ему надлежит поступить теперь с жюри. Он решил, что лучшим выходом будет отправить присяжных на совещание в кладовую.

– Возьмите стулья и идите туда, – распорядился он. – Мы все будем ждать здесь столько времени, сколько вам понадобится для принятия решения. Раньше чем через час я никого отсюда не выпущу.

В полном молчании присяжные удалились из зала. Макдональд от души надеялся, что они раздумывают над всеми теми фактами, которые он им представил.

Главной движущей силой, однако, должны были стать эмоции. Ненависть сильнее самых очевидных улик. Для человека, обуреваемого ненавистью, истина не имеет значения, главное для него – осудить врага.

Подготовленный и разыгранный им самим спектакль был отвратителен, но тем не менее Харрисон знал, что присяжным и зрителям в зале нужен жупел, и он им его предоставил. Раздув пламя ненависти к братьям Эддерли, он тем самым обезопасил Адама. Макдональд опустился на стул и повернулся к жене. Он так нуждался в ее поддержке и понимании – ведь в душе он испытывал такой страх и неуверенность, что едва мог говорить.

У Мэри Роуз в глазах блестели слезы.

– Ты в порядке? – прошептал Харрисон.

– Я люблю тебя!

– Я тебя тоже люблю. Сэр, дайте Мэри Роуз ваш носовой платок.

В зал вышел Джон Моррисон и позвал судью. Бернс немедленно встал и поспешил к дверям. Примерно с минуту он слушал, что ему говорил Моррисон, а потом кивнул Харрисону и торопливо прошел в кладовую.

Харрисон с Адамом поднялись со своих мест.

– Встать, суд идет! – сказал Харрисон.

Бернс привел присяжных назад. Двенадцать человек теперь не сидели, а стояли на прежнем месте, выстроившись в два ряда.

– Джон Моррисон, вы готовы огласить приговор?

– Да, ваша честь.

– Каков ваш вердикт Джону Куинси Адаму Клэйборну, обвиняемому в убийстве?

– Мы считаем его невиновным, – отчеканил Джон Моррисон, глядя на Адама.

Зал взревел. Люди, вскочив на ноги, громко зааплодировали. Судья стукнул молотком.

– Ну хорошо, достаточно, – крикнул он. – Мы все рады тому, что сегодня здесь было принято справедливое решение. Лайонел и Реджинальд Эддерли, убирайтесь отсюда ко всем чертям! Боюсь, что люди, обозвавшие дешевой шлюхой женщину, в честь которой назван наш город, долго не проживут. Я сам с удовольствием заткнул бы вам глотки пулей. Харрисон, идите сюда. Ну вот и все. Суд окончен.

И судья в последний раз взмахнул молотком.

Харрисон торопливо подошел к Бернсу. Тот с наслаждением потягивался.

– Расскажите мне про телеграмму, которую вы ждали. Вы надеялись на что-то еще?

– Ни на что я не надеялся, судья. Просто брат Митчелла собирался телеграфировать мне в случае смерти Ливонии. Мне очень жаль. У нее была дрянная жизнь. Может, в загробном мире ей повезет больше. Если есть на свете женщина, которая заслуживает того, чтобы попасть в рай, то это наверняка она.

– Но она все еще жива, верно?

– Точнее сказать, чуть жива. Летальный исход неизбежен. У нее внутреннее кровотечение.

– Вам хотелось, чтобы эти парни узнали, что над их головами висит обвинение в убийстве, не так ли?

– Да, ваша честь.

– Они первыми выскочили отсюда. Дай мне руку, сынок. Ты хорошо поработал.

Харрисон протянул судье руку. В это время сзади его крепко обняла Мэри Роуз и одной фразой выразила свое отношение к женщине, к которой Бернс, похоже, был неравнодушен:

– Сладкая Белл, иди сюда и поцелуй меня так, как ты это делаешь, когда мы с тобой долго не видимся.

Харрисону пришлось силой отрывать от себя жену. Обернувшись, он увидел, что по лицу ее текут слезы.

– Я так горжусь тобой, Харрисон!

– Сегодня вечером ты расскажешь мне об этом в постели, милая. А сейчас надо доставить домой Адама. Ведь Бикли все еще где-то там, на улице. Ты не забыла?

– Пускай Кол его пристрелит, – предложила Мэри Роуз. Харрисон рассмеялся. Белл, идущая к выходу, приостановилась на минутку, чтобы поцеловать его.

– Мне надо бежать домой и приготовиться к приходу судьи, – извинилась она. – Завтра я приду к вам на ранчо, чтобы отпраздновать это событие.

– Будем рады тебе, Белл, – крикнула Мэри Роуз. – Приводи с собой Бернса.

Она не могла заставить себя оторваться от мужа. Братьев же со всех сторон обступили друзья. Джон Моррисон что-то говорил Адаму, но Харрисон сомневался, что тот слышит его.

Наконец все двинулись к выходу. На улице почти никого не было. Как только чужаки услышали, что никакой казни в ближайшее время не предвидится, они тут же стали разъезжаться по домам. Посреди дороги, однако, стояли Бикли и еще пятеро типов из его отряда. Харрисон обратил внимание, что все они были вооружены, и тут же заслонил собой Мэри Роуз.