Король Красного острова - Валерий Поволяев

Но вернемся на Мадагаскар. Наша группа тогда объездила остров вдоль и поперек, побывала и в глубинке, где добывают роскошные, сочного зеленого цвета изумруды и яркий розовый кварц, и на океане, – весь морской окоем зарос пальмами, океан подмывал деревья, заваливал их в воду, пальмы же сопротивлялись, круто выгибали свои стволы и прямо из волн круто устремляли макушки вверх, к небу, – держались как могли.

Сколько я ни спрашивал у мальгашей (теперь весь народ Мадагаскара называется мальгашами, по имени одного из племен знают ли они такую фамилию – Беневский, в ответ следовало только отрицательное покачивание головы: нет.

Даже просвещенные мальгаши, – такие, как министр культуры Мадагаскара, тоже отрицательно качали головой: Беневский, Беневский… Нет, никогда не слышали о таком человеке.

Переводчиком у нас был Джозеф, мальгаш – кстати, из племени сакалавов, по-русски он говорил довольно сносно, – звали мы его Джозеф-худенький, был он похож на ходячую спичку, это первое, и второе – у мальгашей не принято обращаться друг к другу по фамилиям, только по именам, даже в официальной переписке, поэтому переводчик для нас был просто Джозеф. Иногда – с добавлением Худенький… Раз Джозеф сносно знает русский язык – значит, интересуется Россией и должен был слышать (где-нибудь когда-нибудь) фамилию Беневского…

Но он не знал ее – лишь недоуменно приподнял плечи и отрицательно покачал головой:

– Такого человека на Мадагаскаре, по-моему, не было. Во всяком случае, я о нем ничего не знаю.

Все понятно. Французы постарались напрочь выжечь имя Беневского из истории Мадагаскара, а то, что он построил – крепости, города, – разрушить. Разрушили до основания, даже названия их не сохранились; дороги же, возведенные Беневским, заросли, на их месте сейчас высится дремучий тропический лес – пятидесятиметровые деревья, обвитые лианами и населенные обезьянами, – надо заметить, в этом колонизаторы преуспели.

Через несколько дней Джозеф-Худенький, – видать, переговорив с кем-то из начальства, – сказал, что Беневский действительно когда-то бывал на Мадагаскаре, вспоминают о нем крайне редко, примечателен был тем, что женился на местной королеве Бетти и, само собою разумеется, стал королем Красного острова.

К слову, эта версия была высказана и более того – описана в одном из французских любовно-приключенческих романов, критики она не выдерживает совершенно никакой: у Беневского, как мы знаем, была преданная, очень скромная, невзрачной внешности жена по имени Сюзанна и ее он не собирался на кого-либо менять.

С другой стороны, если бы на Мадагаскаре оказалась какая-нибудь холостая (а точнее, овдовевшая) королева лет восемнадцати, он мог бы приударить за ней. Хотя бросить старую жену и с головой нырнуть в новый семейный омут… это вряд ли. Это не для Беневского.

У Беневского существовали некие жизненные правила, которые он никогда не нарушал – он был очень последовательным и твердым человеком.

Через некоторое время после той поездки на Мадагаскар имя Беневского неожиданно зазвучало в мальгашской печати. Зазвучало несколько опосредованно, вместе с другим именем – Николаса Мейера.

В столице Мадагаскара городе Антананариву проходила юбилейная сессии Малагассийской академии наук. На сессии прозвучал доклад ученого-историка Г. Рацивалаки, который рассказал собравшимся о Беневском, о его походах по Красному острову и выдвинул версию-предположение, что граф, опубликовавший «свои записки у Гиацинта Магеллана, просто-напросто приписал себе результаты походов Мейера…» Потому, дескать и имя его забыли на Мадагаскаре.

Доклад вызвал бурное обсуждение, хотя сам Рацивалака даже предположить не мог, что реакция его коллег по академии будет такой бурной. Оказалось, что собратья по науке уже кое-что слышали о Беневском и у каждого из них имелась на этот счет своя точка зрения.

Николас Мейер прожил на Мадагаскаре двадцать шесть лет, с Беневским находился в самых добрых отношениях. Красный остров исходил, изъездил вдоль и поперек и, поскольку имел дружеские связи со многими местными племенами, то помогал налаживать эти связи и Беневскому. Это у контактного Мейера получалось хорошо.

Рассказами о своих многочисленных походах он делился с Маурицы Беневским. «Когда стали известны описания мейеровских экспедиций, обнаружилось, что барон Беневский искусно, очень находчиво использовал два первых путешествия Мейера, – отметил в своем докладе Рацивалака. – Одаренный писатель, барон употребил немногие сведения, собранные Мейером, для прославления самого себя».

Так это или не так, ныне никто не сумеет ни подтвердить, ни опровергнуть.

И вот еще что. Несмотря на теплые отношения с Беневским, Мейер был проводником отряда Ларшера – капитан приблизил его к себе. Почему это произошло, кто скажет? Все-таки неразрешимые загадки иногда нам подкидывает прошлое.

Знал Мейера, конечно, и Устюжанинов, но в памяти бывшего камчатского мальчишки Мейер не отложился совершенно.

Писали о Беневском не только французы и поляки, – писали японцы, китайцы, англичане – книг издано много, в каждой есть что-то свое, не похожее на то, что написано в других книгах.

Но вернемся в недавнее прошлое, в поездку, которую посчастливилось совершить автору этих строк на Мадагаскар. Остров, конечно, сказочный, способный потрясти любое воображение, населенный очень трудолюбивыми людьми, с кладбищами, украшенными деревянными произведениями искусства, с шумной зумой – пятничным базаром, где можно купить все, даже дирижабль, способный взлететь в воздух прямо с зумы, лопату из копий царя Соломона, первое издание Библии и окаменевшего мамонта. Но мамонт мне не был нужен, и лопата, на которую с презрением смотрел царь Соломон, тоже не нужна, а вот книги были нужны…

Книги о Маурице Беневском.

Но книг этих на Мадагаскаре не оказалось, а вот много позже, уже в Москве, я прочитал у поляка Аркадия Фидлера, совершившего в тридцатые годы довольно длительное, по-настоящему исследовательское путешествие на Мадагаскар, побывавшего во всех местах, где бывал Беневский, очень грустные строки о том, что он не отыскал на Красном острове ни одного места, где сохранились бы следы графа Маурицы – все было тщательно затерто, зачищено, подметено временем (и людьми тоже), не осталось ни одной малой детали, ни одного крохотного следа, ничего нет.

Прошлые хозяева Мадагаскара французы еще до того, как остров стал свободным, постарались выскрести не только материальные свидетельства пребывания там Беневского, стерли даже память о нем.

И хотя на Мадагаскаре ныне есть гора Беневского, а в столице Антананариву – проспект его имени, местный народ не знает, кто такой Беневский, увы.

Фидлер обошел, исследуя по сантиметру, берег залива Антонжиль, облазил гору, на которой Беневский построил форт Августа, даже попробовал копнуть лопатой землю – ведь Маурицы жил здесь, за стенами форта – все бесполезно, ничего не нашел.

«Ныне там, понятно, непроходимый, лес, – написал он, – а на склонах – мальгашские плантации гвоздики, и это все. Ничто не напоминает о Беневском».