Давно закончилась осада... - Владислав Крапивин

— Не надо, я тебя прошу…

— Но я должен попрощаться! Неужели даже этого нельзя?

— Ты ему напишешь… Славик! Он приедет к тебе в гости! Или ты к нему на будущий год! А сейчас не ходи, я так боюсь.

— Чего?

— Не знаю. Всякой случайности. Всего теперь боюсь. Смотри, уже темнеет..

— Мне надо ему книгу отдать!

— Он зайдет и возьмет у Веры Анатольевны…

— Ну хорошо, — зло сказал Славка. — А позвонить я могу? Будка-то не заминирована.

— Сходи позвони… Мы сходим вместе.

Вот как! Даже и поговорить с Тимом он не может один на один.

Ну ладно же!

Славка рванул из тетради листок, взял авторучку и открыл «Свод».

«NC», — написал он сначала.

Даже если Тим обижен насмерть, даже если он решил навсегда забыть про Славку, после этого сигнала он все равно прочитает флагограмму до конца.

«Тим, я не хочу, но меня увозят! Тим, пожалуйста, приходи хоть на минуту! Пожалуйста, Тим! Меня увозят сегодня вечером! Поездом! Насильно…»

«Насильно… Насильственно» — PXI.

«Сегодня вечером» — FTC.

«Меня» — SCI…

«Поездом» — RLK…

«Вагон № 7… 21 час 30 минут…»

«Тим, ты придешь? Тим, в „Своде“ нет таких слов: обида, прощение, дружба… Но ты же поймешь. Поймешь, Тимсель?»

В будке горела тусклая лампочка. Славка вошел, а мама осталась у открытой двери.

Славка набрал номер.

— Валентина? Позови Тима!

Он услышал:

— Тима нет, он ушел.

Этого еще не хватало!

— Куда?

— Он ушел с мамой к знакомым. Из Африки прилетел один человек, он привез от папы письмо и посылку. Представляешь, какая неожиданность? Но Тим сначала не хотел идти… Слава, может быть, ты объяснишь, что с ним случилось?

— А что?

— Он сегодня печальный, как целое кладбище. Ходит и молчит. Мама просто в панике.

Значит, Тим тоже?.. Значит, ему не все равно!

— Валентина! У знакомых есть телефон?

— Есть, но к сожалению, я не знаю номера.

— А как зовут этого знакомого?

— Дядя Толя…

— Полностью! Фамилия, имя, отчество!

— Анатолий Иванович Васильев. Слава, а что…

Славка нажал на рычаг и набрал 09.

— Справочное слушает…

— Дайте, пожалуйста, телефон Васильева, Анатолия Ивановича!

— Адрес?

— Адрес… Я не знаю…

— Без адреса не можем, — И отвратительно заныли короткие гудки.

Славка опять закрутил диск.

— Валентина? Какой адрес у дяди Толи?

— Слава, я, честное слово, не имею понятия. Там новый микрорайон, без улицы. Как идти туда, я знаю, но адреса никогда не слышала…

— Прими флагограмму!

— Одну минуту, Слава… Я готова.

— Новембэр — Чарли, — сказал Славка.

— Всего две буквы? — удивилась Валентина.

— Сначала две… Дальше: Фокстрот — Тангоу — Чарли… — Славка оглянулся на маму. Он не хотел маме ни обиды, ни огорчений, но все-таки сейчас это была его маленькая месть: «Пожалуйста, разбирай, если поймешь». Он услышал в трубке, как защелкала машинка. — Сьерра — Чарли — Джулиэт… Папá — Эксрей — Индия… Роумио — Лима — Кило…

«Тим, приходи немедленно…»

— Дэльта — Новэмбер — Гольф…

«Приходи немедленно…» А как Тим придет, если ничего не знает?

— Валентина, когда он вернется?

— Мама обещала, что они придут около десяти.

Ну, вот и все. Тим не успеет даже на вокзал. Не будет у Славки последней короткой радости, последнего утешения. Он уедет и не узнает, простил его Тим или нет. Несчастья сегодня бьют по Славке без промаха, до конца.

— Слава! Ты почему молчишь? Ты кончил передачу?

— Да… Нет, подожди. Валька, передай ему просто так… Слышишь? Скажи, что я его никогда не забуду…

Когда вернулись, мама сказала:

— Вечером прохладно, переоденься. Я все же купила тебе костюм.

Она разложила на диване куртку и брюки. Это была не школьная форма, а бархатистый джинсовый костюм со множеством олимпийских нашивок, пуговок и «молний». Мечта любого мальчишки. Но Славка посмотрел на него с молчаливой тоской. Так, наверно, смотрит приговоренный к каторге, когда равнодушный тюремный кладовщик швыряет ему полосатые штаны и рубаху…

Потом все, что делал Славка, было в последний раз.

Последний раз он постоял перед зеркалом в форме винджаммеров.

Последний раз умылся во дворе под звякающим эмалированным умывальником.

Последний раз поужинал в кухне, где пахло дымом и горьковатой травой.

Последний раз оглянулся на свою каюту с большой картой мира, Женькиным рисунком над столом и брошенным на диван «Сводом сигналов». Обнял плачущую бабу Веру… Последний раз услышал, как трещат в тишине теплого вечера сверчки.

Потом он смотрел из такси на улицы Города. По ним шли счастливые, веселые люди, ничего не знавшие о Славкином горе… Была суббота, и на тротуары словно выплеснулась бело-синяя волна — форменки и широкие воротники идущих в увольнение матросов…

Машина прошла над Орудийной бухтой. Белым лучом врезался в черное небо освещенный прожекторами обелиск — памятник Городу.

Там, за обелиском, за желтым каменным мысом с пещерами и гротами были скалы, среди которых любили плавать Славка и Тим. Они приходили сюда, если надоедал бетонный городской пляж с его суетой, разноцветными зонтиками и разлапистыми шезлонгами… Зеленая вода среди скал медленно поднималась и опускалась — это подходили незаметные пологие волны. Они то заливали гроты, то уходили из них со звонким гулом. Из этих каменных пустот пахло соленой сыростью. Оттуда выбегали деловитые крабы с тонкими узорами на спинах и черными глазами на стебельках. Славку и Тима они не боялись… Славка прыгал с камня в прошитую солнцем глубину и видел мохнатые бурые водоросли, узкие тени рыб на песчаных проплешинах дна и серебристо-перламутровые осколки раковин-мидий… Из-за темной, обросшей скалы навстречу Славке выплывал Тим. Он улыбался. Они брались за руки и плыли вдвоем, и зеленоватые зайчики скользили по Тиму. И даже здесь, под водой, среди размытых красок и теней были видны Тимкины веснушки… А когда Славка выскакивал на поверхность и неторопливая волна приподнимала его, он видел синие дали, старую крепость и маяк на ней, белые улицы на дальнем берегу бухты, катера, теплоходы, паруса больших яхт на рейде и сизые громады крейсеров. И яркое небо, и неутомимых чаек, которые, подобрав красные лапы, кружили над Славкой. И над Тимом.