Держава богов - Н. К. Джемисин

Ничто из этого не укрылось от Каля, и я увидел, как округлились его глаза в прорезях маски. Само собой, он испугался. Он ведь попрал порядок вещей, он привел Вихрь туда, где тому ни под каким видом не полагалось быть, он возжелал власти, на которую не имел никаких прав. Пока шло чистое состязание в силе, он сумел выстоять даже против Нахадота и Йейнэ. Однако божественность требует кое-чего большего, чем просто сила.

– Самообладание, – произнес Итемпас. Он подобрался насколько мог ближе, спеша дать последние наставления дочери. – Помни о самообладании, Ликуя, не то сила уничтожит тебя!

– Не забуду, – пообещала она.

И исчезла. И Каль тоже исчез. Осталась лишь оплавленная, багрово светящаяся канава на травяном лугу Завитка.

И еще две кометы рванулись следом за ними за горизонт. Это Нахадот и Йейнэ спешили принять участие в битве.

Избавившись от давящей силы Каля, я кое-как сумел встать. Треклятые колени болели так, словно внутрь суставов насыпали битого стекла. Не обращая внимания на боль, я нашарил плечо Деки и потащил его туда, где зашевелился Ахад.

– Скорее, – сказал я им.

Ахад оторвал взгляд от огненной точки, в которую превратилась его возлюбленная. Там, вдали, ворочались глыбы овеществленной тьмы, а из земли вырастал иззубренный каменный столб. Через несколько секунд он уперся в самое небо. Там разразилась вторая Война богов, и ее зрелище завораживало, хотя все понимали – на этот раз не только смертное царство может оказаться в руинах.

– Что? – отсутствующе спросил Ахад, когда я схватил его за плечо.

– Помоги забрать Итемпаса!

Он смотрел на меня пустыми глазами, и тогда я въехал ему по ребрам узловатым старческим кулаком. Это заставило его очнуться. Он зло уставился на меня, и я, подскочив, заорал ему в лицо:

– Да очнись же! Нам надо спешить! Там бьются такие силы, что Ликуя долго не продержится! Может, если мы как следует помолимся, Нахадот с Йейнэ и смогут остановить его. Но если нет, он явится обратно!

И я указал ему на Итемпаса – тот тоже смотрел вслед Ликуе, до боли сжав кулаки.

Поняв наконец, о чем шла речь, Ахад ухватил меня за плечо. Я крепко держал Деку. Все размазалось и мелькнуло, и Ахад свободной рукой сгреб Итемпаса. Тот вздрогнул, но сообразил, что к чему, быстрее Ахада – по крайней мере, не отбивался. Однако потом Ахад нахмурился:

– Есть ли такое место, где бы он нас не нашел?

– Сваливаем куда угодно, только побыстрее, осел! – чуть не взвыл я.

Планета готовилась к смерти. Реальность начинала рушиться, истекая сквозь смертельную рану, пробитую Вихрем в самом ее существе. Нам оставалось лишь бежать – все равно куда. И надеяться, что Каль нас не сразу догонит. Впрочем, если это все же случится…

– Боги благие! – с отчаянием вырвалось у меня. – Ахад, я надеюсь, ты постиг наконец свою природу?

Его лицо стало невероятно бесстрастным.

– Нет.

– Демонсранская брак’скафра…

Позади раздался гулкий всасывающий звук, перекрывший даже нарастающий рев Вихря. Дека быстро обернулся и выкрикнул слово могущества, укрощая то, что я по глупости вызвал. Звук смолк. Дека испепелил меня взглядом.

– Извиняюсь, – пробормотал я.

– Значит, куда угодно, – сказал Ахад, продолжая смотреть вдаль. Там, возле горизонта, вспухло большое круглое белое солнце. Я чуть не завопил от восторга, желая воспеть славу потрясающим демоницам, но солнце угасло подозрительно быстро, а потом Ахад унес нас с места событий.

Я мог бы и загодя догадаться, куда он, при такой-то ошарашенности, нас закинет. Вернувшись в этот мир, я увидел, что мы стоим на грудах белого камня, перемешанного с бытовым мусором. Из-под обломков торчали рваные простыни, разбитые пузырьки из-под духов, перевернутый туалетный столик… А высоко над нашими головами торчали переломанные ветви толщиной с городской дом. Листва на них уже увядала.

– Небо? – Я повернулся к Ахаду, дико сожалея, что не успел обзавестись тростью. Чтобы меня услышали сквозь нарастающий грохот, мне пришлось орать во все горло, но так было даже лучше, потому что я был вне себя от ярости. – Ты доставил нас к Небу, безмозглый сын демона? Ты каким местом думал вообще?

– Я…

Но ответ Ахада умер нерожденным. Его глаза округлились, он крутанулся, поворачиваясь к северу, и мы увидели это. Там как раз пропадала из виду громадная бесформенная темнота, но во мраке ярко горела крохотная белая звездочка.

Она падала… И погасла в падении.

У Ахада вырвался страшный судорожный вздох, и воздух вокруг него стал цвета боли. Потом Ахад закричал, и это был бессловесный крик обезумевшего животного. На миг он даже стал чем-то иным, бесформенным и невозможным, и нас расшвыряло, а вокруг Ахада зародился смерч. Он подхватывал обломки день-камня и куски ветвей Древа. Ахад был богом, и его воля творила реальность. Окружающая материя спешила повиноваться его приказам.

И вот он исчез, и на нас осыпался взвившийся мусор.

Я не без труда приподнялся, пытаясь спихнуть с себя обломанный сук Древа и одновременно вычищая день-каменную пыль из ноздрей. Кисти рук невыносимо болели. Почему, что с ними случилось? Опять старческие болячки? Прежде, когда я резко старел, ничего подобного не случалось. Впрочем, примерно так я и представлял себе старость, вот только действительность оказалась несколько хуже, чем я воображал…

Чьи-то руки подхватили меня, помогли выпрямиться. Дека отбросил тяжелую ветку, потом отвел с моего лица волосы. Они свисали до пояса, поредевшие, совершенно седые. Я старел, а они себе росли и росли. Ну почему мне не дано было облысеть?

– Чего и следовало ожидать, – пробормотал я и оперся на его руку, чтобы подняться.

– Ожидать чего?

Подоспел Итемпас и тоже подхватил меня. С их помощью я кое-как заковылял по изломанным, норовящим осыпаться камням поверженного дворца.

– Этот тип… – сказал Итемпас. В другой жизни я бы всласть похохотал над его нежеланием произносить заемное имя Ахада. – Его природа явно как-то связана с любовью.

Если он был прав, то ничего удивительного, что Ахад так долго не мог себя найти. Последние сто лет он прожил в единоличной тюрьме собственного безразличия. Должно быть, нескончаемые муки в Небе почти начисто отвратили его от попыток любить, даже когда подворачивалась возможность. Но Ликуя… Я закусил губу и стал молиться о том, чтобы она осталась жива вопреки всему. Я ни под каким видом не желал терять новообретенную сестру. И мне совсем не хотелось, чтобы второй мой, так сказать, приемный сын обрел себя при посредстве утраты.

Трудное это занятие – взбираться на кучу обломков высотой с небольшой город. А если ты полуслепой старец восьмидесяти с чем-то лет, то это труднее вдвойне. Я то и дело останавливался отдышаться, а мои движения полностью утратили ловкость. После того как я несколько раз чуть не переломал себе ноги, Итемпас подставил мне спину и велел забраться к нему на закорки. Гордость побуждала меня ответить отказом, но тут Дека, чтоб ему, просто поднял меня сзади и взгромоздил на спину Итемпасу. Пришлось мне, проглотив унижение, покрепче обхватить его руками и ногами, и эти двое, не обращая внимания на мои жалобы, продолжили карабкаться наверх.