Дозоры. От Ночного до Шестого - Владимир Васильев

Стоп! Куда это меня несет?

– Алиска, ты сдурела… – прошептала я.

Неужели я так недалеко ушла от людей? Неужели я способна – страшно вымолвить – выйти замуж? За человека? Варить ему борщ, стирать носки, рожать и нянчить детей?

Как говорится – днем в Дозоре, ночью в позоре…

А ведь могу.

Я замотала головой, представляя себе реакцию девчонок. Нет, ничего необычного в самом факте нет. Большинство ведьм замужем и, как правило, за людьми. Но…

Одно дело – обворожить мужика побогаче, повлиятельнее, какого-нибудь олигарха, на худой конец – депутата Думы или бандита городского масштаба. А простого молодого парня, студента, без денег и связей? Тут такие шуточки посыплются… и ведь небезосновательно, вот что ужасно!

Но я ведь не из-за секса с ума схожу!

Что ж со мной такое?

Словно инкуб очаровал…

Я вздрогнула от чудовищной мысли. А если Игорь – обычный инкуб? Коллега… да еще из числа примитивных Темных!

Нет. Невозможно.

Инкуб почувствовал бы во мне Иную. Темную Иную, пусть даже временно лишенную Силы. И никогда не стал бы практиковаться на ведьме, понимая, какой окажется расплата. Я же его в порошок сотру, едва вернется Сила и выяснится, что любовь была наведенной…

Любовь? Значит, все-таки любовь?

– Ох, Алиска… – прошептала я. – Дура ты дура…

Ну и пусть – дура!

Я достала из сумки чистые трусики и пошла в душ.

До самого вечера я носилась как угорелая. Все шло нескладно, но это меня ничуть не тревожило. Я даже поругалась немного с начальницей лагеря, выбивая своим девочкам места получше на кинофестиваль. И выбила, и, кажется, даже улучшила свою репутацию в ее глазах! Потом распределяли доставленные откуда-то из города Николаева темные стекла – для просмотра завтрашнего затмения солнца. Всем отрядам выдавали по пять стекол, а я как-то исхитрилась получить шесть. Не ожидала, что на Украине кто-то додумается их выпускать, но раз уж додумались…

Потом был пляж – и надо же было так случиться, что мальчишечьи отряды сегодня отправились на какую-то дурацкую экскурсию! Мне даже море стало не в радость. Но в какой-то момент я посмотрела на Наташку, поймала ее печальный взгляд и оценила комизм ситуации. Не я одна была дура, нас было две. Девочка, скучающая по своему мальчику и едва ли доходящая в своих фантазиях хотя бы до поцелуев, и я, вытворявшая ночью такое, что даже в порнушном закоулке Горбушки не найдешь… Крайности сходятся, одним словом.

– Скучаешь? – тихонько спросила я. Наташка на миг будто ощетинилась, возмущенно глянула на меня… и вдруг вздохнула:

– Ага… Вы тоже скучаете?

Я молча кивнула. Девочка чуть поколебалась и спросила:

– А вы до утра с ним были?

Врать я не стала, тем более что рядом никого больше не было. Только спросила:

– Следила?

– Мне ночью страшно было, – тихо сказала девочка. – Я проснулась, мне такая гадость снилась… я к вам пошла, а вас не было в комнате.

– До утра, – призналась я. – Он мне очень нравится, Наташка.

– Любовью занимались? – деловым тоном спросила девочка.

Я погрозила ей пальцем:

– Наташа!

Она ничуть не смутилась. Наоборот, понижая голос, сообщила, будто закадычной подружке:

– А у меня с моим ничего не выходит. Я ему сказала, что, если полезет целоваться, я ему в глаз дам. Он и говорит: «Больно надо!» Почему мальчишки такие глупые?

– Поцелует, – пообещала я. И мысленно добавила: «Постараюсь».

В самом деле, чего уж может быть проще? Завтра я обрету свои способности, и рыжий веснушчатый паренек будет ходить за Наташей, глядя честными влюбленными глазами. Почему бы не порадовать своего лучшего донора?

– А что тебе снилось? – спросила я.

– Гадость, – коротко ответила девочка. – Я уже не помню, правда. Но что-то гадкое-гадкое!

– Про твоего младшего брата? – спросила я.

Наташка наморщила лоб. Потом ответила:

– Не помню… А откуда вы знаете, что у меня есть братишка?

Загадочно улыбнувшись, я вытянулась на песке. Все в порядке. Сон был выпит дочиста.

* * *

Вечером я не выдержала.

Просто поняла – больше не могу. Отыскала Галину и попросила присмотреть за моими девчонками пару часов.

Странный у нее был взгляд. Нет, не обиженный, хотя она явно все поняла, а виды на Игоря имела сама. И не злой. Скорее печальный, как у несправедливо наказанной собаки.

– Конечно, Алиса, – сказала она.

Беда с так называемыми хорошими людьми. Им плюй в лицо, переходи дорогу, топчи ногами – а они терпят.

Хотя, конечно же, это очень удобно.

Я двинулась к домику четвертого отряда. По пути спугнула из кустов двух мелких мальчишек, коптивших осколки стекол на костерке из пластиковых одноразовых стаканчиков. Впрочем, спугнула – это громко сказано. Пацаны насупились, напряглись, но занятия не прекратили.

– Завтра всем дадут специальные стекла, – миролюбиво сообщила я. – А этими – порежетесь.

– Специальных мало, – резонно возразил один из пацанов. – Мы сами закоптим, стаканчики здоровски дымятся.

– А края лейкопластырем заклеим, – добавил второй. – И все дела!

Я улыбнулась, кивнула им и пошла дальше. Хорошее поведение у ребят. Независимое, самолюбивое. Правильное.

Уже подходя к летнему домику и уже слыша звуки гитары, я увидела Макара.

Парнишка стоял у дерева, вроде бы и не прячась, но так, что со стороны домика его видно не было. Просто стоял и смотрел на Игоря, сидящего среди своих ребятишек. Услышав мои шаги, он резко обернулся, вздрогнул… и опустил глаза. И я все поняла.

– Подглядывать нехорошо, Макар.

Мальчик стоял, кусая губы. Интересно, что он собирался делать? Подстроить Игорю какую-нибудь гадость? Вызвать на дуэль? Или просто сжимал в бессильной злобе кулаки, глядя на взрослого мужчину, накануне занимавшегося любовью с понравившейся ему женщиной? Глупый, глупый мальчик… тебе на сверстниц надо заглядываться, а не на взрослых, длинноногих, обворожительных ведьм.

– Все у тебя еще будет, Макар, – негромко сказала я. – И девушки, и ночь на морском берегу, и…

Он поднял голову. Посмотрел на меня – насмешливо и даже снисходительно. «Не будет», – говорили его глаза. Не будет моря, не будет обнаженной красавицы на кромке прибоя. Все будет по-другому – дешевый портвейн в грязной общежитской комнатушке; девица, доступная каждому после второго стакана; потное, преждевременно рыхлое тело и прокуренный хриплый шепот: «Куда суешь, ты, салага?»