Дитя ярости - Клэр Легран

– Да, сражались.

– Мне жаль, что ты так сильно пострадал. – Ее сердце сжалось, когда она заметила неприкрытое желание на его лице, и подумала, что, наверное, давно никто не прикасался к нему с нежностью. – Как бы я хотела забрать всю твою боль.

– Элиана… пожалуйста, не надо. – Он поймал ее руку и осторожно сжал, открывая глаза. – Не надо меня жалеть. Я всегда готов принять все удары, предназначенные для тебя. – Он взял что-то со столика у изголовья кровати и вложил ей в руки. – Ты моя королева, и моя жизнь безраздельно принадлежит тебе. И всегда принадлежала, с того самого дня, как ты появилась на свет.

Она посмотрела на кулон на цепочке, лежащий у нее в ладонях.

– Это ведь ее, да? Кровавой Королевы. Мама говорила, что это реликвия, принадлежащая нашей семье, но… Она обо всем знала?

– Знала ли Розен Ферракора о том, кем ты являешься? Сомневаюсь.

Элиана надела цепочку на шею. Когда она почувствовала вес кулона на груди, ей стало немного легче дышать.

– Значит, теперь ты мне веришь?

Она избегала смотреть ему в глаза.

– Насчет чего?

– Что я говорил правду о том, кто ты на самом деле.

– И что это будет для меня означать, если это правда?

– Это означает, что ты унаследовала силу Кровавой Королевы. Что ты, несомненно, – единственный человек, способный уничтожить Империю. И скоро все на свете узнают, что дочь Риэль жива, и захотят заполучить тебя, чтобы использовать в собственных целях.

– Надеюсь, это все? – произнесла она дрожащим голосом.

– Но ты не одинока в этой борьбе, – горячо произнес Саймон. – Я всегда буду с тобой рядом, Элиана. И сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить твою безопасность.

– Это потому что я… твоя королева?

– Да. И потому что… – Он замолчал. – Потому что ты единственный шанс на наше спасение.

Она поднялась, прошла мимо него и принялась ходить взад-вперед по небольшому освещенному светом свечей алькову.

– Полагаю, я не могу этого больше отрицать, разве не так? После того, как… – Она помахала рукой в воздухе.

– После того, как ты вызвала эту ужасную бурю.

Вызвала бурю. Она закрыла глаза и почувствовала, как к горлу подступает желчь при воспоминании об ослепительных молниях, обжигающих ее пальцы, бушующем океане, о том странном чувстве, что она выходит за пределы своего тела, не в состоянии его больше контролировать.

Ей вовсе не хотелось снова испытать это чувство.

Она смотрела, как поднимается и опускается грудь Реми во сне.

– Расскажи мне все о событиях той ночи, которые показала мне Захра.

– О какой ночи?

– О которой ты говорил тогда на корабле. – Она повернулась к Саймону, и у нее перехватило дыхание при виде его пристального взгляда. – Захра проникла в мои мысли, и у меня появилось видение. Там ты был маленьким мальчиком и держал в руках младенца. А потом ты сам показал мне обрывок одеяльца.

– Это была ночь, когда ты появилась на свет, – быстро произнес Саймон. – Твоя мать – Риэль – решила отослать нас подальше, чтобы ты не попала в лапы Кориена. Я был единственным, кто мог помочь ей сделать это. Она завернула тебя в это одеяльце, дала мне в руки и велела перенестись вместе с тобой на север, в Борсвалл. Мы должны были найти там убежище.

Ее рука потянулась к кулону.

– А это откуда взялось?

– Это дар Ильмэра, короля Борсвалла. Риэль надела цепочку тебе на шею и спрятала в складках одеяльца. Полагаю, это должно было послужить посланием королю.

Элиана медленно кивнула. В течение многих лет она слышала самые разные истории о Падении Кровавой Королевы от Реми, причем все были грандиознее той, которую изложил ей Саймон. Ее невольно охватила печаль, и это ее еще больше разозлило. Она не желала скорбеть по женщине, дурная кровь которой текла в ее жилах.

– А потом она умерла.

– Да, потом она умерла. Ее последний поступок в ее жизни спас жизнь тебе.

Элиана с усмешкой посмотрела на потолок.

– Не уверена, что она правильно поступила. И потом, как вышло, что мы очутились здесь, через много сотен лет после этих событий?

Твоя мать – Риэль – решила отослать нас подальше.

Я был единственным, кто мог помочь ей сделать это.

Она медленно приблизилась к Саймону.

– Ты нас сюда отправил. Ты упоминал… какую-то нить, которую у тебя не хватило сил удержать, и ты выпустил меня из рук… – Сердце ее бешено колотилось, мысли со страшной скоростью проносились в голове. Она без сил опустилась на край кровати. – Так, значит, ты меченый?

Саймон смотрел на нее сверкающими глазами.

– Был когда-то…

– Но Реми говорил, что у меченых росли крылья на спине, и эта метка оставалась у них на всю жизнь с рождения. Я видела твою спину и….

– Силы, вырвавшиеся на волю в момент гибели Риэль, нарушили гармонию мира. Многое изменилось до неузнаваемости. И даже те незначительные следы, которые еще оставались на моем теле, были окончательно уничтожены Пророком.

В его голосе прозвучала неподдельная печаль, и Элиана взвилась:

– Кто такой этот Пророк, будь он неладен? Что он с тобой сотворил?

Саймон прикоснулся пальцами к ее щеке.

– Вижу, моя королева переживает из-за меня. Я того не стою, моя маленькая убийца, не знающая милосердия.

– Раз я твоя королева, – прервала она его дрожащим от волнения голосом, – значит, могу приказать тебя казнить за то, что ты ко мне прикасаешься без моего на то согласия, так ведь?

Он тут же опустил руку, но Элиана схватила ее и прижала к своей щеке.

– Но я могу и приказать тебе быть так близко ко мне, как я захочу.

Продолжая смотреть ей в глаза, он опустился на колени у ее ног.

– Что бы ни приказала моя королева, я все исполню.

– Твоя жизнь принадлежит мне, – прошептала она, проводя его рукой по своему лицу и шее, пока она не накрыла висящий на груди кулон. Его пальцы жгли ее кожу сквозь тонкую ткань сорочки.

– Все, что ты захочешь, Элиана, – нежно произнес он. – Так было раньше, так есть сейчас, и так будет всегда.

Свободной рукой она потянулась к нему.

– Иди ко мне, – произнесла она, притягивая его к себе. Прижавшись к нему, она забывала обо всем другом – о погибшей матери, бушующей в мире войне, ангелах с черными как ночь глазами, о вызванной ею буре, отголоски которой еще покалывали ей кожу. Его рука скользнула вверх по ее руке, и она закрыла глаза, чувствуя, как желание с горькой примесью печали пронзает ее позвоночник.