Рожденные на улице Мопра - Евгений Васильевич Шишкин

Только не надо нас пугать! Дудаевских головорезов мы все равно кончим. А внуку своему втемяшь… — Майор повернулся к мальчику и заговорил громко, членораздельно, грозя пальцем; маленький темноликий чеченец поднял на него зло-удивленные глаза. — Человек, который незаконно взял в руки оружие, будет убит! Или будет долго сидеть в тюрьме. Понял? А? С детства — на носу заруби!.. А вот это с земляками в дороге почитайте! — Чумакин лихо вытащил из своей офицерской сумки несколько листовок. — Почитайте, почитайте! Чтоб легче шагалось.

Старик недовольно взял листки, пошел с мальчиком прочь.

За все время встречи со стариком Алиханом и его осиротелым внуком Павел не произнес ни слова. Он курил и слушал. Он и позже с Чумакиным заговорил не сразу — несколько минут спустя, в машине, которой дали дорогу на «освобожденный» Грозный.

— Сколько сил вытянул из русского народа этот Кавказ! Сами — впроголодь, а братьям с Кавказа — помощь… Чем ответили эти народы, которые выжили под защитой России? Та же Грузия к русскому царю жалась: «возьмите нас в холопья», а нынче морду воротит. Боевиков в Чечню переправляет… Что, мы сюда грабить пришли? Эти сопки у них отнимать? Христианство вместо ислама навязывать?

— Религия тут, товарищ полковник, по боку, — сказал Чумакин. — Вы грузин упомянули. Они православные христиане, а с осетинами за милу душу цапаются… А хохлы? А? Хохлы в Чечню завербовались, чтоб нас бить… Тут уклад такой. Для них русские — враги и кормежка. Они вроде как волки, а мы свиньи.

Через Грозный ехали на большой скорости: проскочить внезапно, не попасть под обстрел. Город был взят федералами и в то же время предательски передавался политиками обратно… Каменный калека — разбитый, раскореженный, пожженный — Грозный не трогал душу Павла. Он смотрел на развалины холодно, как на кадры давней кинохроники, когда показывали разрушенный при штурме в сорок пятом Берлин. Дома, даже уцелевшие, — почти сплошь без стекол в рамах, нежилые, брошенные. Сгоревший БМД в арке припрятался, да все равно подбили; разбитый сгоревший танк повесил ствол пушки, словно грязную макаронину; БМПэшка без покрышек, вся черная будто единый уголь, пугала трупной рухлядью. Хлам под окнами домов, рваная, в желтых пятнах простыня свесилась с окна, рядом пробоина от снаряда, клумба взрыта — скорее всего авиабомбой, детская коляска на боку. Чернь и копоть пожаров, бетонные развороченные плиты с жилами погнутой арматуры, россыпи кирпича.

— Снести бы этот город к чертям собачьим! Подчистую, — сказал Павел.

— Не получится. Нам же и восстанавливать, — не поддержал Чумакин. — Денег у чеченов нету? Нету! Жить где-то надо? А? Выборы президента впереди. Ельцин им пообещает всё отстроить. И всё отстроим! Починим! И останемся хуже всех. Чурки русское добро не помнят.

— Какую вы бумагу дали старику Алихану? — спросил Павел.

Чумакин протянул листок-ксерокопию с текстом. Этот текст, казалось, Павел читал не один. Из-за плеча, дьявольски ухмыляясь, читал призрак Наблюдатель.

«Президенту РФ Ельцину Б. Н.

Это письмо жителей Наурского района и Шелковского района, ранее принадлежавших Ставропольскому краю, а в 1956 году отданных Н. С. Хрущевым Чечне.

В 1957 году в Наурский и Шелковской районы начали прибывать чеченцы. Встретили их настороженно, но оказали им человеческое сочувствие и сострадание. Бывший глава Правительства Чечни Завгаев Д. Г. неоднократно подчеркивал, что эти земли не чеченцев, и всегда благодарил нас за то, что мы их хорошо приняли. Но с приходом к власти Дудаева мы из хозяев района превратились в жителей резервации. За эти три года выгнаны все русские руководители хозяйств. Колхозы и совхозы разворованы. Уничтожаются лесополосы, разворованы телеграфные столбы. Населенные пункты переименованы без нашего согласия.

Нас лишили выходного дня в воскресенье, а сделали выходным днем пятницу. У нас не было официального обмена денег, нам не дали ваучеры. Преподавание в школе ведется на чеченском языке, а сами школы (оборудование) расхищено. Мы не получаем заработную плату, старики пенсии. Мы постоянно слышим предложения и угрозы убираться в Россию. Но мы в России. Мы сыны и дочери России, а не ее пасынки. Русских грабят, убивают, унижают, насилуют, а правозащитники почему-то этого не замечают.

Только за последний год в двух населенных пунктах Наурского района ст. Наурской и ст. Калиновской:

Забит до смерти Просвиров.

Расстрелян за рабочим столом замдиректора Калиновского СПТУ Беляков В.

Ранен и ослеп директор этого училища Плотников В.

Зарезан и сожжен начальник нефтекачки Бычков А.

Зарезаны супруги — муж и жена Будниковы.

Зарезана бабушка 72 лет Подкуйко А.

Зарезаны и выпущены кишки у рабочих совхоза «Терский» Шипицына и Чаплыгина.

Похищен председатель колхоза Ерик Б.А. (за которого требуют выкуп 50 млн. руб.).

Зарезаны отец и дочка Джалиловы.

Забит до смерти старик Аляпкин (в полиции).

Убиты Абозин В. и бабушка Потрохалина.

Похищена и убита секретарь СПТУ Потихонина и многие, многие другие.

А сколько внаглую обворовано квартир, погребов, сколько людей избито, сколько подверглись пыткам — трудно сказать, но почти все 100 процентов русскоязычного населения. Вламываясь в дома, избивают, требуют деньги и золото, которых у нас сроду не было. Выгнано, выжито из родных домов 50 процентов населения русских. Скупают их дома, имущество за бесценок или просто за перевоз.

Мы умоляем, просим Вас обратить внимание на эти два района. Отмените единоличное решение Хрущева Н.С. о передаче этих районов Чечне. От имени 50 тысяч живущих в этих районах, от имени 50 тысяч человек, вынужденных бежать отсюда в глубь России, просим — верните нас в Ставропольский край.

Собирая подписи под этим письмом, наши люди готовы подписать его собственной кровью, и все подписавшиеся знают, что за свою подпись каждая семья в любой момент может быть вырезана вся».

V

Сержанта Сухорукова из первого дивизиона Павел помнил в лицо. Невысокий, кряжистый сельский парень. Белобрысый, нос слегка приплюснутый, помеченный мелкой рыжатинкой. Сметливый. Такой не заблудится в лесу, не пропадет в горах, выживет хоть в джунглях… Павел помнил его руку, крепкую широкую мужиковскую ладонь, он пожимал сержанту руку на плацу, когда за примерную службу объявлял ему благодарность. Услышав говор сержанта, Павел спросил:

— Родом откуда?

— Из-под Вятска. Село Красное. Слобожанского району.

— Земляк, выходит, — улыбнулся Павел, похлопал сержанта по плечу.

Сейчас командир взвода, в котором служил Сухоруков, старший лейтенант Власенко докладывал:

— Наш «Урал» обстреляли из гранатометов. По задним скатам ударили. Из кузова все выскочили. Рассредоточились. Сержант Сухоруков вместе с рядовым Вихровым в канаву сползли. У дороги. Отстреливались. Боевики с ихней стороны атаковали. Шквальный огонь, товарищ полковник. Из пулемета садили. Пришлось отступить… Когда подмога с воздуха пришла, боевики