Малюта Скуратов. Вельможный кат - Юрий Щеглов

— Посечем их или как? — спросил Малюту сопровождавший его Васюк Грязной.

— Оставить в живых — себе дороже! — ответил Малюта.

С первыми лучами солнца очутились у ворот. Малюта позвал стражника, дозорная будка которого возвышалась над стеной:

— Открывай, пес!

— Не видишь, что ли? Слуги царские! — заорал Грязной, гарцуя и красуясь перед собравшимися, несмотря на раннее утро, любопытствующими зеваками.

Однако после коварно захваченного Изборска стрельцы, опричники и городовая стража не были так наивны. Парень в высокой меховой шапке и длиннополом кафтане слез по внутренней лестнице и отправился к начальнику, который сам ночевал, как заключенный, в тюрьме. А Малюта снаружи ярился:

— Открывай, черт тебя раздери! Открывай!

Ворота затрещали под напором малютинских молодцов. Наконец прибежал перепуганный Крынкин с виноватой физиономией и велел впустить гостей. Опричники ворвались во двор, будто с боем взяли твердыню, — и сразу к зарешеченному амбару. Грязной срубил первого попавшегося на дороге татарина.

— Вольно они у тебя здесь пасутся! — по-волчьи оскалился на Крынкина Малюта. — Вольно! А все жалобятся! Ну, мы им сейчас покажем!

Однако не Малюта с Грязным татарам показали, а те — опричным воинам. Сразу смекнули, что гроза идет, и заперлись, окна досками закрыв. Очевидно, готовились загодя к налету.

— Выманить надо их оттуда, да как? — спросил Болотов Малюту. — Поджечь с четырех углов — сами в окна попрыгают.

— На окнах — решетки, — заметил Грязной.

— Коли тебе задницу подпалят — в игольное ушко пролезешь, — криво усмехаясь, произнес Малюта, в общем не ждавший подобного ласкового приема со стороны татар. — Тюрьму жечь — последнее дело. Она государева и на государевый кошт сооружена. Как я царю в глаза гляну?! Рвань татарскую посечь не сумел.

Татары в чердачных окнах не мелькали, наблюдая за нападавшими в щели.

— Эгей! — крикнул Болотов, спешившись и медленным, как бы мирным шагом приближаясь к залитой солнцем тюремно-амбарной стене. — Эгей! Выходи! Отпускать домой будем! Царское прощение вам вышло!

Внутри помалкивали, но малая численность малютинского отряда, вероятно, подействовала успокоительно. Сколько можно держать людей в плену? Вдруг договорились и хотят баш на баш обменять? Однако слух о кровавых событиях в Твери, чудом проникший сквозь глухие стены, останавливал все-таки пленных.

— Да не бойтесь, ребята! Вылезайте! — продолжал Болотов, не демонстрируя никаких враждебных намерений и даже не раздражаясь. — Открывайте, дурачье! Ничего вам не сделаем. Менять будем глупых на умных.

Речи Болотова немного обнадежили татар. Одно окно они освободили от досок. Затем, помедлив, выковыряли раму с решеткой, чтобы продолжить переговоры и разведать, что все-таки их ждет. Но едва в зияющий черный проем сунулась усатая татарская голова с дерганой бороденкой, обмотанная синим платком, как притаившийся за деревом опричник послал метко стрелу. Тело татарина — без звука — перегнулось, свесив руки во двор. Опричники начали стрелять не переставая, чтобы не позволить татарам опять заслониться досками.

А тем временем Малюта и Болотов с разных сторон подкрались вдоль стен к окну. Грязной улюлюканьем отвлекал обороняющихся. В какой-то момент Малюта подсадил Болотова, и тот ввалился в проем — будто нырнул в омут. Сейчас же за ним попрыгали остальные. Опричники железным ломом выбили окно рядом. И тоже ворвались внутрь. Но там, внутри, они натолкнулись на отчаянное сопротивление. Упал один из опричников — Матюха, упал второй, по прозвищу Корень. — Малютин любимец, третий, раненный, выскочил назад. Тогда в проем ринулись Малюта и Грязной. Выхватив саблю, Малюта располовинил неловко повернувшегося к нему татарина. Удар у царева палача массивный, плотный. Почти никто после не выживал. В тот же самый момент Малюта ощутил в боку под ребрами режущую боль, а на плечах — тягостный груз. Молодой татарин повис позади, вспоров кинжалом кафтан. Сталь скользнула и впилась в мясо. Конечно, Малюту таким толчком с ног не собьешь. Он крутанулся и стряхнул нападавшего на пол, а потом саблей — той самой заветной турецкой, боготворимой — добил паренька на полу.

Рана вынудила Малюту трезвее оценить происходящее. Трое опричников лежали с перерезанным горлом, раненые отступили к ограде, еще одни опричник медленно опрокинулся, скошенный ударом сабли, которую вырвал татарин из окостеневших пальцев мертвого Матюхи. Болотову тычком дубины расквасили лицо. Малюта знал, что татары — народ воинственный и смелый, но он никак не ожидал натолкнуться на столь жестокий отпор.

— Давай обратно к воротам, — приказал он Грязному и Болотову.

Опричники отхлынули, но не позволяли оставшимся в живых татарам закрыть окна. Держали черные проемы под прицелом. Только заметят движение — дошлют стрелу.

— Долго будем возиться, — сказал Грязной.

— Я их проучу, — зло ответил Малюта и, обратившись к Болотову, велел: — Поспеши к государю и передай, что татарва взбунтовалась, заперлась в тюрьме и слуг его бьет. Оружие им с воли передали. Пусть пресветлый государь подсобит огнестрельным зарядом и пушкой. Их тут не один десяток! Скачи!

Болотов, не теряя ни минуты, скрылся. Поврежденный бок у Малюты болел, и лекарь Каспар, которого он всегда возил за собой, тщательно перевязал рану, остановив кровотечение. Пока Малюта лечился, возвратился Болотов, а с ним опричные пищальники и артиллеристы. Иоанн прислал не одну, а две пушки. Их закатили в ворота. И с короткого расстояния пальнули по окнам. Изнутри повалил дым от брошенного факела, раздались отчаянные вопли.

— Лихо шпарят! — азартно смеясь, одобрил пушкарей Грязной.

— Проучи-ка нехристей еще разок, — распорядился Малюта пушкарскому начальнику.

Ахнули, придвинув пушки почти вплотную. Двери амбара-тюрьмы растворились, и израненные татары буквально посыпались из помещения, что отлущеный горох.

— Руби их в песи! — заорал озлобленный Малюта. — Руби нехристей без пощады! Бей врагов государя нашего и отечества! Вперед, ребята! — И сам ринулся, орудуя саблей, зажатой в левой руке. — Бей татарву! Не жалей!

Больше десятка и положили. Пищальники добивали тех, кто стонал и шевелился. Неудачно спрятавшегося под сдвинутыми лавками расстреляли, вытащив на воздух, второго в спину стрелой прикончили, когда он к воротам побежал.

Поле битвы теперь принадлежало Малюте. Он отправил Болотова к государю с вестью, что с татарами покончено и что он тотчас, без малейшего промедления, возвращается на улицы Торжка, чтобы почистить избы, в которых пригрелись ливонские немцы и литовцы, сосланные сюда по приказу Иоанна после взятия Полоцка. Их государь первыми заподозрил в намерении помочь изменникам отторгнуть Новгород и Псков и предаться Жигмонту. Пленники обитали главным образом в центре, и взять их не представляло труда. Они были изначально разъединены.

— Гойда! Гойда! — ревела опричнина, проносясь по заснеженным улочкам Торжка. — Гойда! Гойда!