Сочинения в трех томах. Том 3 - Майн Рид

с дочерью и графиней Альмонте. Читателю, однако, неизвестно, сколько испытаний пришлось перенести этим трем лицам с тех пор, как мы с ними расстались. По «делу Калье-де-Платерос» было назначено следствие, которое, однако, по желанию Санта-Анны велось секретно, не становясь достоянием гласности.

Благодаря преданности Хосе, лгавшего с удивительным искусством, заинтересованные лица оказались вне подозрений. Дон Игнацио немало способствовал этому, согласясь, со своей стороны, покривить душой.

Для этого дочери пришлось ему все рассказать. Впрочем, обе девушки заставили дона Игнацио решиться на ложь ввиду опасности, угрожавшей обеим сеньоритам, и симпатии к тому, для кого рисковала его дочь.

Таким образом подозрения Санта-Анны и полковника были на этот раз опровергнуты. Им пришлось также отложить надежду захватить беглецов. Самые тщательные поиски в Педрегале не привели ни к чему. Тогда были обысканы деревни, долины, ближайшие горы, но без малейшего результата.

Мало-помалу жажда мести у Санта-Анны начала ослабевать, уступив место беспокойству по поводу слухов о готовящемся восстании. Все мысли его были заняты этой угрозой. Каждую минуту ему чудились крики: «Patria у Libertad!»

Скоро никто уже и не думал о происшествии в Калье-де-Платерос. На другой день после бегства арестантов был помещен полный отчет о случившемся во всех столичных газетах, а через неделю никто уже не вспоминал об этом, кроме близко заинтересованных лиц. Вот как сменяются, проходят и забываются события в Мексике!

Глава XLVII

НА УТЕСЕ

Керней и Крис Рок нисколько не интересовались тем, что сталось с карликом. Техасец не имел ни малейшего желания видеть этого урода, он был уверен, что того заперли где-нибудь в монастыре.

На самом деле карлик был не только заперт, но держался на цепи, конец которой, надетый на железное кольцо, был, в свою очередь, на замке. Помещение в котором он находился, напоминало Аккордадскую камеру, по всей вероятности, здесь сиживал некогда не один монах, отбывая наказание за какое-нибудь нарушение устава. Будет, понятно, излишним говорить, почему карлик был помещен в камеру. Дон Руперто прекрасно понимал, что, дав ему свободу, он рисковал лишиться своей.

Через несколько дней карлику позволено было выходить на пару часов из камеры, затем он выпросил позволение у дворецкого проводить некоторое время в кухне, где ему приходилось, однако, выслушивать немало насмешек от прислуги.

Он выносил все с таким терпением, какого нельзя было заподозрить у него в Аккордаде. Грегорио стал, наконец, смотреть на него как на принадлежащего к служебному персоналу монастыря, продолжая, однако, сажать его на ночь на цепь и запирать на ключ. Карлик не переставал жаловаться на это каждый вечер, повторяя дворецкому:

— Это так неудобно, так тяжело! Я не могу повернуться в кровати. И зачем держать меня на цепи? Неужели вы думаете, что я захочу убежать? Мне здесь слишком хорошо, чтобы менять жизнь или рисковать попасть снова в Аккордаду. О нет, сеньор, вам нечего бояться. Я желал бы только, чтобы вы меня избавили от этой ужасной цепи. Добрый дон Грегорио, позвольте мне только эту ночь провести без цепи, завтра, если захотите, наденьте ее опять на меня, и я ни слова не скажу, клянусь вам!

Эта сцена происходила каждый вечер. Однажды карлик, бывший когда-то сапожником, починил дворецкому сапоги, последний решился в виде вознаграждения освободить его на ночь от цепи.

— Как вы добры, дон Грегорио, — сказал карлик, — как я буду сегодня хорошо спать! Прежде чем заснуть, я помолюсь за вас. Спокойной ночи!

Хотя ночь была лунная, в камере было так темно, что дворецкий не заметил злорадного выражения лица карлика, в противном случае он немедленно посадил бы его снова на цепь.

— Если мне удастся отсюда выбраться, — сказал себе карлик по уходе дворецкого, — моя жизнь спасена и состояние обеспечено. Мне откроются все блага жизни, и вместо того, чтобы запереть меня в тюрьму, мне даруют свободу и кошелек золота в придачу. Эх, хорошо бы, черт возьми!

Он подошел к двери и прислушался, до него донесся шум оживленных голосов. Монахи ужинали, не думая о нем.

— Какое, однако, счастье, что меня приковали к великану, притащившему меня сюда! И сыграю же я с ними шутку! Однако посмотрим, можно ли отсюда выйти.

Отойдя от дверей, он пробрался к окну и сообразил, насколько оно отстоит от земли. Окно без стекол было загорожено железным прутом.

Если не вынуть его, карлику не пролезть в окно. Имея, однако, пилу, которую ему удалось утащить и спрягать, карлик мог надеяться преодолеть это препятствие. Сначала он захотел получить представление об окружающей его местности. Просунув голову в окно, он убедился, что оно приходилось как раз над небольшим уступом скалы, откуда легко было спуститься на землю. Но как добраться до него?

У карлика все было обдумано заранее. Не теряя ни минуты, он вытащил из-под матраса пилу и принялся за дело, не торопясь и стараясь не шуметь. Ведь все равно, пока все монахи не лягут спать, ему нельзя будет убежать.

Заржавленное железо очень скоро уступило пиле. Отпилив с одной стороны прут, карлик, напрягая всю силу, вырвал его из спайки. Несмотря на малый рост, он обладал удивительной физической силой.

Покончив с этим делом, он, разорвав одеяло на длинные полосы, связал их вместе, чтобы спуститься по этой импровизированной лестнице. Убедившись, однако, что ей не выдержать его тяжести, он на минуту задумался, забыв, что в его распоряжении была цепь.

— Ах, я и забыл, что у меня есть эта проклятая цепь, которую мне теперь придется благословлять. Ведь здесь невысоко — каких-нибудь шесть футов. А этот дурак еще оставил мне ключ от замка!

Говоря это, он принялся искать ощупью ключ, забытый Грегорио. Когда ключ был найден, он укрепил цепь у оставшегося конца железного прута и стал осторожно опускать ее вниз. Высунувшись в окно, он убедился, что цепь не доходила до уступа на каких-нибудь два фута. Затем он сел на постель, чтобы выждать удобное для бегства время.

— Зачем ждать? —