Особо одаренная особа - Мария Вересень

Я икнула и попятилась, всем своим видом показывая, что не желаю иметь с этим ничего общего.

— Да, и еще вас там некий Ландольф дожидается. — Феофилакт Транквиллинович, приподняв бровь, кивнул на дверь.

Папаша радостно обнял меня и подмигнул:

— Ну навела ты шороху!

— Тебя как парламентера прислали?

— Амнистирован полностью в связи с обожествлением дочери. — Он хохотнул. — Что передать старым… магам?

— Привет. — Я хмыкнула. — Пусть дышат ровно. А ты-то как?

Он, усмехнувшись, вынул у меня из-за уха розочку, сжал ее в кулак, дунул, и она пропала, оказавшись в другой руке. А я совершенно не почувствовала никакой магии, сильно рассмешив родителя.

— Верея, Верея! — повисла у меня на шее мавка, не дав мне как следует проститься с отцом. — Ты знаешь, какое у Ванечки царство? Там такие! Там такое! — Она разводила руками, не в силах описать. А Сиятельный мялся с ноги на ногу, тонко намекая будущей императрице, что негоже пачкать слюнями богиню.

— Госпожа, — начал он робко, но я повертела пальцем у виска:

— Ваня, хоть ты не придуряйся! Ты же у нас Иван-царевич, а не Иван-дурак.

И тут же охнула от боли в копчике.

— Ты зачем Серому про предложение Волчьего Пастыря сказала? — маленькими злобными глазками уставилась на меня Алия. Я попятилась, грозя подруге пальцем:

— Ты это… лучше скажи спасибо, что я ему не намекнула, что ты была не против! — Потом заорала: — Мама! — и побежала от разъяренной подруги по коридору, юркнула за спину Велия, визжа на всю Школу: — Богиню бьют!

И ЭТО наконец случилось! Два дня хмурясь, как грозовая туча, Велий ходил по Школе, никого не замечая, погруженный в свои мысли. Иногда я видела, как он, спрятавшись в зелени парка, с кем-то страстно спорит, то подпрыгивая, то грозя кулаком, то заламывая руки. Меня он сторонился или попросту не замечал вовсе. Но каждый раз, когда я пыталась подкрасться поближе, чтобы услышать, что он там доказывает и кому, хитрый маг сбегал.

Алия и мавка с огромным интересом ожидали, чем же у нас дело кончится, и, как мне кажется, даже заключали пари. Во всяком случае, я несколько раз замечала, как они ударяли по рукам и кочующие мешочки с кладнями. Дошло до того, что даже я стала нервничать. И, решив, что со всем этим пора кончать, я выследила и загнала мага в самый глухой угол парка. Велий словно специально убегал от меня, петляя по тропинкам, пока не оказался на пороге увитой плющом беседки, вдруг резко крутнулся и, столкнувшись со мной нос к носу, заявил:

— Очень удачно, что ты тут гуляешь. — Схватил меня за плечи, заволок в беседку и усадил, как куклу тряпичную, сам нависнув сверху. — Нам очень серьезно надо поговорить.

— Да?

Он нахмурился, собираясь с мыслями, и сказал:

— Я решил уйти из Конклава магов. Думаю, что… В общем, с твоим появлением магия потеряла всякий смысл. И нечего заниматься ерундой. Буду преподавать или займусь естественными науками. Найду себе какое-нибудь занятие.

— Даже так?! А не заскучаешь?

— Нет, — буркнул Велий, занятый своими мыслями. — Я ведь женюсь.

Мы вытаращились друг на друга.

— Интересно, на ком? — спросила я, а он, недоуменно похлопав глазами, пробормотал:

— На тебе… Ты же знаешь. — Он вдруг вскочил, хлопнул себя по лбу, засуетился, забегал по беседке. — Подожди, не так… А, черт! Я же репетировал! — Велий, насупившись, тряхнул меня за плечи. — Не смейся! — поправил волосы, отряхнул одежду и встал на одно колено, глядя мне в глаза, затем побагровел и заорал: — Нет! Так я чувствую себя полным идиотом! — вскочил, прокашлялся и навис надо мной с таким видом, словно собирался снасильничать и убить, открыл рот, как вынутый из воды карась, я не сдержалась и хихикнула. — Я не могу делать тебе предложение, пока ты ржешь! — затопал он ногами. — Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезной?

Я сразу догадалась, кому грозил он кулаками в парке, и зажала себе рот обеими ладошками, глаза у Велия потемнели, он выскочил из беседки, а я перепугалась, что он сейчас отыщет дубину и забьет меня насмерть, потом камушками засыплет и, может, даже цветочки сверху пристроит, а людям скажет, что ушла Верелеюшка неизвестно куда. Захотелось улизнуть. Но Велий уже вернулся, неся букет из сорванных с окрестных клумб цветов.

— Вот, — сказал он, сажая меня обратно, я взяла букет, а маг, присев рядом, попросил: — Нет, не так, чуть повыше подними.

— Это что, чтобы личико мое не видеть?

— Нет! — испугался Велий. — Да как ты могла подумать!

— А вот могла! — взвизгнула я, отбрасывая букетик. — Когда хотят сделать предложение, так берут и делают! А не устраивают балаган!

— Да у тебя вся жизнь — балаган! — взревел маг, вышвыривая букет из беседки. — Ты ж хуже нечисти, второй год из меня дурака делаешь! — и вдруг, снова вцепившись мне в плечи, грозно надвинулся на меня. — А ну говори: любишь ты меня или нет?

Я с перепугу пнула его в коленку и испугалась, когда он навалился на меня, кривясь от боли.

— Ой! — пискнула я, понимая, что и самом деле какая-то дурость получается, прошептала Велию: — Ну чего ты так разволновался? — и, не утерпев, добавила: — Какая же ты все-таки скотина — силой из девушки признание выбивать!

— Привез Иван-царевич Василису Прекрасную домой да как давай на ней жениться! — захихикали в кустах. Мы рыкнули в один голос, и насмешники побежали прочь, разноголосо гогоча.

— Все. — Велий поник. — Будем мы теперь оба посмешищами для всей Школы. — Он печально посмотрел на меня. — А я тебя, между прочим, люблю, вот, колечко купил. — Он вытащил из кармана сафьяновую шкатулочку. — Думал, встану на одно колено, скажу, что вот, Верелея, без тебя мне и день не день, и ночь не ночь, и праздник не праздник, потому что люблю я тебя, вертихвостку, за натуру твою… игривую, за глаза… озорные. Жить мне без тебя невмочь.

— Ну так давай, — засмущалась я, теребя рукав своего платья, — делай свое предложение.

Велий встал на колено, глянул на меня, задумался, потом опять покраснел, со свистом втянул воздух сквозь зубы:

— Ну как это у Сиятельного только получается! Встал, признался, отряхнул коленки, поцеловал ручку, все!

Я думала, что у меня щеки судорогой сведет от сдерживаемого смеха, стоило только представить, как Велий репетирует с Сиятельным. Поэтому я поспешила уткнуться лбом в его грудь, а он растерянно погладил меня по волосам:

— Ну ты чего?

Я мелко затряслась, как в лихорадке.

— Не плачь! — испугался Велий. — Не такой уж я у тебя и рохля.

Он принялся гладить мои плечи, а я уж совсем не знала, куда мне деваться, от смеха слезы и впрямь навернулись.

— Ты, между прочим, первая девица, которой я в любви признаюсь. Это вам, девчонкам, хорошо, все эти ахи, вздохи… Вы о них с самого детства мечтаете, выдумываете… А мне когда было выдумывать, все чудищ рубал. — Он попробовал заглянуть в лицо: — Ты выйдешь за меня? — и замер, видимо, узрев мою мордашку.