Темная звезда - Вера Камша

— А что Рикаред?

— Объявлено, что болен…

Регент долго молчал, барабаня по столу унизанными перстнями волосатыми пальцами:

— Твои люди без тебя на что-то способны?

— Боюсь, нет. Их мало, и они не отличаются умом, но отличаются трусостью.

— Жаль. Что еще?

— В Гверганде бросил якорь «Акме», один из легких кораблей Арроя. С него сошло несколько человек, в том числе и белобрысый оруженосец герцога. Я думаю, они направились в Кантиску.

— Ну, там их вряд ли ждет удача… Ладно, иди.

Когда дверь за толстяком закрылась, Годой дал волю своей ярости. Итак, все впустую. Аррой на свободе и начал действовать. Хотелось бы знать, как он, минуя стражу, и свою, и чужую, оказался в нужный момент в Башне Альбатроса и как он справился с… с тем, о чем сам Михай не рисковал лишний раз вспоминать. Этого просто не могло быть.

Годой не слишком-то верил рассказам о чудесных похождениях Счастливчика Рене за морями, но его небывалая везучесть вновь дала о себе знать. Если только… Если только Аррой, так же как и он, Михай, не балуется Запретной магией, искусно заметая следы. Рене избежал яда и стали, каким-то чудным путем вернулся в Эланд, сумел совладать с магией Ройгу… Теперь Гнездо Альбатроса готовится к войне… Только слепец, с горечью осознал регент, мог думать, что адмирала так просто сбросить с эрметной доски. Что ж, отныне нужно исходить из того, что эландец — опытный маг, а не удачливый искатель приключений. Теперь главное вести из Кантиски — стал ли Амброзий, наконец, Архипастырем. Если стал, он должен немедля обвинить эландского герцога в использовании Запретной магии и отлучить его от Церкви. Михай выпил вина и принялся составлять письмо Амброзию…

2228 год от В. И. Вечер 22-го дня месяца Собаки.

Таяна. Гелань. Лисья улица.

Симон тщательно запер двери и опустил занавески. Всем своим видом медикус показывал, что настало время важного и откровенного разговора. Лупе смела волосяной щеткой крошки со стола и уселась в огромном кресле, положив на колени тонкие руки. Две пары глаз выжидающе смотрели на Рамиэрля, и тот заговорил, как в воду прыгнул:

— Надо уходить, и чем скорее, тем лучше!

— Куда? — Симон казался растерянным. Лупе молчала, глядя на эльфа с неодобрительной непроницаемостью кошки.

— Сначала во Фронтеру, а затем в Кантиску или еще дальше! Герика не может тут оставаться, да и вы тоже. Чудо, что никто не вспомнил, что Лупе привез с собой Рене, а Симон лечил покойного эркарда и был знаком с Гардани. И со мной тоже. Да, сначала они уничтожают нобилей, но, помяните мое слово, скоро возьмутся за горожан, а доносчиков и клопов всегда и везде более чем нужно для спокойного сна. — Хозяева молчали, и Роман, сдерживая себя, принялся развивать свою мысль: — Поймите, дорогие мои, даже если вас не тронут гоблины, грядет война, Михай не постесняется пустить в ход магию, но он ошибается, полагая себя единственным сведущим в Запретном. Найдутся те, кто ответит ему мерой за меру, а вы с беременной женщиной на руках окажетесь в центре магической свистопляски. Нет, надо уходить.

— Ты прав, — Лупе сказала это очень просто, — я сама об этом думаю. Но мало решиться, мало выбрать куда идти, надо знать, как это сделать. Просто так из города не выпустят, особенно с повозкой, проверят, кто, куда и зачем. Пешком нам не уйти, да и Преданного не спрячешь…

— Выйти мы выйдем, на то, чтобы отвести глаза страже, меня хватит, укрыть четверых в Синей Тени, чтоб не почуяли волшбу, я тоже смогу. Перла и Топаз способны нести на себе по два всадника. Это им не понравится, но их никто не спрашивает, но вот Преданный… Он не сможет бежать с такой скоростью, как мои кони, и он слишком тяжел, чтоб обременять лошадей еще и этой поклажей.

— Рысь не отходит от Герики, — Лупе ничего не предлагала, просто говорила как оно есть…

— Жаль кота, он совсем ручной, иногда мне кажется, он все понимает, — Симон неловко расправлял свою рыженькую мантию, что всегда у него означало неприятное, но необходимое решение, — наверное, придется его… ну словом, у меня есть снадобья… В конце концов, без Стефана для него не жизнь, а мука. Лучше бы отпустить его назад, в лес, только он ведь теперь не уйдет… То есть я говорю, что он магией привязан к людям.

— Погоди, погоди, — Роман наградил толстенького медикуса быстрым взглядом, — он не к людям привязан, а к браслету, что был на руке у Стефана. Очевидно, последним приказом хозяина было охранять Герику, вот он ей и служит. Мы освободим кота, если вернем себе браслет, который я отдал принцу, и снимем с Преданного ошейник. Эти вещи нельзя выпускать из рук! Как я об этом не подумал! Ты не знаешь, что сталось с браслетом Стефана?

— Это может знать Герика.

Герика действительно знала, хотя добиться от нее вразумительного ответа удалось не сразу. Женщина сидела, сжавшись в комок в углу кровати, с трудом понимая, что от нее хотят. Тарскийка не относилась к тем, кого беременность украшает, может быть потому, что вместо ласкового внутреннего света, так преображающего будущих матерей, на лице королевы застыл ужас, смешанный с наползающим безумием. Если бы Лупе не кормила ее, не одевала и не причесывала, она, видимо, уже перешла бы черту, отделяющую человека от подыхающего животного. Тем не менее общими усилиями от нее удалось добиться довольно-таки путаного рассказа, из которого следовало, что Стефана похоронили, не сняв с его руки черного браслета. То есть снять-то хотели, но даже лучший королевский ювелир не смог ни расстегнуть застежку, ни распилить немыслимо твердый металл. В конце концов ритуальное золотое запястье с гербами умершему наследнику надели на правую руку вместо левой. Большего узнать не удалось — с королевой случилась истерика. Лупе осталась обихаживать больную, а мужчины спустились вниз.

— Не представляю, что с ней творится, — сквозь зубы проворчал Симон, — очень странная разновидность безумия…

— Но она все же еще не потеряла память…

— Вот именно, что «еще». И беременность проходит как-то не так. Две недели назад я был готов побиться об заклад, что ее срок не раньше месяца Сирены, а сейчас ясно вижу: ребенок родится в середине Копьеносца! А ведь когда она к нам пришла, я вообще не заметил никаких признаков… Такое со мной впервые в жизни.

— Тем более ее нужно скорей увезти, мне все это очень не нравится. Но сначала надо выручить браслет Стефана. Он ведь, если я правильно понял, еще не похоронен?

— Да, членов королевской семьи предают земле только в день зимнего солнцеворота. До этого они под защитой Малой магии находятся в нижнем замковом иглеции.

— Значит, Замок…

— Хотел бы я знать, как ты туда попадешь?!

— Если Герика с Преданным смогли выйти, значит, я смогу войти.

— Думаю, они воспользовались подземным ходом, про который не знают нынешние хозяева замка. Жаль, Гардани мертв. Он-то наверняка знал дорогу.

Мягкий, но тяжелый шлепок возвестил о появлении Преданного, покинувшего свой пост над дверью в мансарду. Рысь уселась напротив Романа, положила могучую лапу ему на колени и издала приглушенный горловой звук. Затем уставилась в глаза эльфу.