Августовские пушки - Барбара Такман

Эжен Оден — мэр

Эмиль Обер — дубильщик

Жан Барбье — возчик

Люсьен Котгро — официант

Пьер Девер — шофер

Ж.-Б. Элиз Поммье — подручный пекаря

Артур Реган — каменотес

Второе сентября оказалось счастливым днем для генерала Хаузена — он расположился на ночлег в замке графа Шабрийона в Тёньи на реке Эна, заняв спальню графини. Просмотрев ее визитные карточки, генерал с радостью обнаружил, что и сама хозяйка замка — урожденная графиня де Леви-Мирепуа, отчего незваный гость с еще большим удовольствием лег спать в ее постели. Поужинав фазаном, которого добыли его интенданты, устроив охоту в призамковом парке, Хаузен пересчитал столовое серебро графини и оставил его опись у одного старика в деревне.

Этим вечером Мольтке начал испытывать смутное беспокойство в отношении фланга армии Клука, обращенного к Парижу. Он издал новый общий приказ. Как и в случае с левым крылом, главнокомандующий вновь выказал свою нерешительность. Он одобрил действия Клука, приказав 1-й и 2-й армиям «гнать французские войска в юго-восточном направлении, в сторону от Парижа». В то же время Мольтке попытался предупредить возможную опасность, дав указание армии Клука следовать «в эшелоне позади 2-й армии» и принять «все меры для защиты войск армий с фланга».

В эшелоне! Для Клука подобное было оскорблением худшим, чем оказаться под командованием Бюлова, как однажды приказал главный штаб. Этот Аттила с мрачным лицом, с винтовкой в одной руке и с револьвером в другой, задавал темп наступлению германских армий на правом фланге и отнюдь не собирался плестись у кого-то в хвосте. Клук издал свой приказ по 1-й армии: «Продолжить завтра (3 сентября) движение за Марну, чтобы заставить французов отходить в юго-восточном направлении». По его мнению, защиту флангов, открытых со стороны Парижа, могли с успехом осуществлять две его наиболее слабые части: IV резервный корпус, в котором не хватало одной бригады, оставленной в Брюсселе, и 4-я кавалерийская дивизия, понесшая значительные потери в бою с англичанами 1 сентября.

Капитан Лепик, офицер кавалерийского корпуса Сорде, 31 августа вел разведку к северо-западу от Компьена. В этот день армия Клука повернула влево. Неожиданно Лепик увидел невдалеке от себя колонну вражеской кавалерии, состоявшую из 9 эскадронов, вслед за которыми через четверть часа показались колонна пехотинцев, артиллерийские батареи, фургоны с боеприпасами и рота самокатчиков на велосипедах. Разведчик заметил, что войска двинулись не на юг к Парижу, а по дороге, ведущей к Компьену. Так Лепик, сам того не ведая, стал одним из первых свидетелей исторического маневра. Однако капитан лишь стремился поскорее передать в штаб донесение об уланах, которые сменили приметные остроконечные каски на фуражки. «Дорогу у местных жителей они спрашивали на ломаном французском языке, то и дело говоря: «Инглиш, инглиш…»» Сообщенная Лепиком информация о направлении движения немцев пока мало что значила для французского главного штаба. По мнению командования, врага привлекал Компьен и расположенный там замок. Немцы все еще могли выбрать дорогу, идущую от Компьена на Париж. Сведения о двух колоннах противника, сообщенные Лепиком, тоже еще ничего не говорили о характере движения армии Клука в целом.

Французы, так же как и немцы, 31 августа поняли, что кампания вступает в критическую фазу. Второй план французского штаба от 25 августа о перемещении центра тяжести на левый фланг в попытке остановить наступление правого крыла германских армий потерпел провал. 6-я армия, которая вместе с англичанами и 5-й армией должна была держать оборону вдоль реки Соммы, не выполнила поставленной перед ней задачи. Теперь этой армии, по признанию Жоффра, предстояло «прикрывать Париж». Англичане, говорил по секрету французский главнокомандующий, «ne veulent pas marcher» — «не хотят идти вперед», и поэтому 5-й армии, преследуемой по флангу Клуком, по-прежнему грозило окружение. Действительно, вскоре поступили сообщения о том, что передовые части германской кавалерии вклинились в промежуток между 5-й армией и Парижем, который образовался в результате отхода английских войск. Как заявил полковник Пон, начальник оперативного отдела штаба Жоффра, «по-видимому, мы не сможем сдержать наступление правого крыла германских армий ввиду отсутствия войск, необходимых для отражения маневра охвата».

Возникла потребность в новом плане. Теперь главное заключалось в том, чтобы выстоять. Жоффр провел совещание со своими двумя заместителями — Беленом и Вертело, и старшими офицерами оперативного отдела. Горячий ветер событий принес новую идею, подхваченную приверженцами наступательной стратегии, — «выстоять», пока французские армии не стабилизируют фронт, чтобы затем перейти к активным действиям. Между тем, по общему признанию офицеров главного штаба, немцы в результате наступления растянут свои силы по огромной дуге от Вердена до Парижа. На этот раз французские генералы предлагали не противостоять надвигающемуся крылу германских войск, а ударить по немецкому центру, разрезав его пополам. Это была прежняя стратегия «Плана-17», однако на сей раз поле боя перемещалось в сердце Франции. Неудача для французов означала бы теперь не просто отступление войск от границы, а поражение в войне.

Вопрос заключался в том, как быстро удастся осуществить этот «прорыв». И где — на уровне Парижа, в долине Марны, чтобы ударить как можно раньше? Или следует отступить еще дальше, на рубеж, отстоящий на 40 миль позади Сены? Если продолжать отступление, то тогда немцы захватят еще больше территории страны, однако барьер Сены дал бы армиям желанную передышку, остановил бы преследовавшего их врага и французские войска обрели бы силы. Поскольку немцы поставили себе цель уничтожить французские армии, «главной задачей, — доказывал Белен, — будет сохранение наших войск». Проявить «благоразумие», перегруппироваться за Сеной — в этом отныне заключался национальный долг и верный курс, который привел бы к срыву замыслов врага. Приводящего различные доводы Белена поддерживал красноречивый Вертело. Жоффр слушал — и на следующий день издал Общий приказ № 4.

Наступило 1 сентября, канун годовщины Седана, а перед Францией открывались такие же трагические перспективы, как и тогда. Французский военный атташе официально подтвердил сообщение о разгроме русских под Танненбергом. Тон Общего приказа № 4 по сравнению с приказом, последовавшим после поражения на границах, был не столь уверенный и отражал заметно поубавившийся оптимизм генерального штаба — прошла неделя, а немцы захватывали все больше и больше территории Франции. Приказом предписывалось 3-й, 4-й и 5-й армиям продолжать отступление «в течение некоторого времени» и устанавливался его последний рубеж вдоль рек Сена и Об, причем отмечалось, что «нет необходимости указывать, что этот рубеж должен быть достигнут». «Как только 5-я армия избавится от угрозы окружения», остальные армии «возобновят наступление»; однако, в противоположность предыдущему приказу, в нем не назывались ни конкретные сроки, ни район проведения операции.

Однако в приказе содержались намеки на будущее сражение: из армий под Нанси и Эпиналем выделялись подкрепления для поддержки нового наступления. Этот документ говорил также о «подвижных подразделениях парижского гарнизона, которые, возможно, примут участие в общей операции».