Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - Джосайя Бэнкрофт

– А где же остальные члены вашей команды? – спросила Хейст, вытягивая шею.

– Идем. Я тебя с ними познакомлю, – сказала Эдит.

Байрон извинился и ушел, чтобы закончить приготовления к ужину, и Эдит повела Джорджину по передней лестнице на орудийную палубу. Когда они миновали огромную дверь в вестибюле с надписью «Машинное отделение», Хейст остановилась:

– Я бы хотела посмотреть, что у вас там за котел.

– На самом деле это скорее кладовка, – сказала Эдит, пренебрежительно взмахнув рукой. – И я думаю, что ты предпочла бы увидеть сначала это.

Они подошли к краю длинной и широкой орудийной палубы, и Эдит крикнула:

– Блюститель на палубе!

Хейст ахнула, увидев блестящие ряды богато украшенных пушек. Лошади, козы, слоны и тигры, изображенные в виде пушечных стволов, казалось, сами явились для осмотра. Она протянула руку и погладила серебряную гриву льва, затем рога быка и морду кабана. Стряхнула пылинку с плеча механического канонира. Его круглое лицо хранило нарисованное выражение совершенного, хотя и несколько потертого спокойствия.

– И все это автоматическое?

– Верно, – сказала Эдит.

– Невероятно. Военный корабль без экипажа. – Джорджина благоговейно покачала головой.

Эдит подумала об Охрянике и решила не упоминать о пилоте.

– Понятное дело, я не стремлюсь это афишировать. И я бы не возражала против еще одного-двух помощников, если честно.

– О, так вот что это такое – собеседование? – Улыбка тронула уголки губ Джорджины, когда она провела золотой рукой по стволу пушки.

Раздался скрежет, как будто лезвием провели по оселку.

– Полагаю, просто вопрос, ожидающий ответа. – Эдит перебросила шинель через руку.

У нее не было возможности обдумать, каким может оказаться итог этого вечера. Байрон был прав, говоря, что им понадобится помощь, но она не задумывалась, какую форму может принять эта помощь. Мысль о том, что она встретится с очередным кольцевым уделом, очередным уклончивым королем или трудным генералом, имея под рукой Хейст, радовала и обнадеживала Эдит. Интересно, что подумает Сфинкс об этом дополнении? Хотя как он мог возражать? В конце концов, он выбрал Джорджину сам. И какой от нее толк в Пелфии? Ее терпели и игнорировали, никогда не ценили по достоинству. Эдит восхищалась ее светлым юмором, прямотой и доброжелательностью, ценила ее нетерпимость к дуракам. И если обстоятельства требовали, чтобы они прочесали Черную тропу в поисках следов Сенлина, по крайней мере, Эдит знала, что Джорджина вынесет смрад. Там, куда она направлялась, ей требовался друг.

– А теперь на мостик? – спросила Хейст.

– Сначала поужинаем, а потом закончим экскурсию.

Открыв дверь в свои покои, Эдит обнаружила, что Байрон не терял времени даром. Он застелил постель, развесил ее одежду, убрал со стола, накрыл его скатертью, расставил костяной фарфор и зажег ярко горящий канделябр. Его усилия, хотя и благонамеренные, разрушили попытки ввести немного человечности в святилище, которым была ее нынешняя спальня. Стараниями оленя все эти закутки для диковинок, коллажи и витрины каким-то образом сделались еще более помпезными, а их сокровища – еще более невыносимыми. От замешательства ее щеки слегка порозовели.

Привлеченная историческими безделушками, Хейст подошла к шкафу. Она заправила седеющие рыжие волосы за уши, наклонилась вперед и рассмеялась:

– Нефритовый ночной горшок? У тебя есть нефритовый горшок… в витрине? Или это запасной, ну знаешь, для тех случаев, когда бриллиантовый испачкается?

Не видя причин раздувать свое смущение оправданиями, Эдит решила смириться с нелепостью ситуации.

– Вообще-то, это один из моих любимых экспонатов. Он принадлежал первоначальному командиру «Авангарда», капитану Размышлярдусу Корточкинсу.

Хейст выпрямилась:

– Размышлярдусу Корточкинсу? Ты серьезно?

Эдит фыркнула:

– Нет, конечно же нет.

Хейст указала на кровать с балдахином из четырех столбиков, задрапированную белым тюлем, и ее лицо осветилось озорством.

– А это что? Ты действительно спишь на штуке с оборками?

– Да, но только в полной парадной форме.

Хейст со смехом повернулась к ряду портретов, запечатлевших стариков с красными глазами и седыми бакенбардами, с медалями на груди. Она пристально разглядывала их, и ее улыбка померкла.

– Что такое? – спросила Эдит, почувствовав перемену в ее настроении.

– Просто странно думать, как долго все это продолжается.

– Как долго продолжается что? – Эдит открыла стоявшую на столе красивую кастрюльку с крышкой, заглянула внутрь и обнаружила желе из черной смородины.

Хейст повернулась к Эдит. Она снова улыбнулась, но момент беззаботного веселья несомненно прошел.

– Ну, вся эта передача факела. Сфинкс существует уже очень, очень долго.

– И все благодаря жизни в чистоте и моей стряпне! – сказал Байрон с порога. Он толкал перед собой тележку с едой. Серебряные крышки от блюд звякнули, когда старые колесики утонули в ворсе ковра. Олень протащил повозку еще немного, прежде чем со вздохом изнеможения отказался от усилий. – А теперь, если вы усядетесь, я готов подать ужин.

Когда блюстительницы уселись и салфетки легли им на колени, Байрон подал первое блюдо – суфле из сморчков с каштановым соусом. Разговор женщин на мгновение прервал поток комплиментов по поводу блюда, но вскоре Хейст вернулась к теме Сфинкса.

– Одно и то же в течение многих лет, – сказала она, разрезая суфле вилкой для салата. – Я отправляю ежемесячные отчеты, и в порт прибывает ящик с тридцатью пузырьками, на котором стоит мое имя.

– И никаких писем? Никаких указаний или приказов? – спросила Эдит.

– Ну, письмо всегда есть. Каждый ящик поставляется с отпечатанным листом, на котором написано более или менее одно и то же: «Храни мир. Будь настороже в поисках структурных неисправностей. Оставайся нейтральной в политике. Обеспечивай верховенство закона».

– По-моему, неплохие инструкции, – сказал Байрон, ставя на стол сосуд с каштановым соусом.

– Едва ли! Хранить чей мир? Обеспечивать верховенство каких законов? Тех, которые пелфийцы написали для ходов, или тех, которые они иногда применяют к себе, обычно по скользящей шкале богатства и влияния? – Хейст ткнула вилкой в воздух. – Единственное, чем Сфинкс когда-либо интересовался, так это тем, обновляются ли вовремя свечи веселой петли. За последние пятнадцать лет он ни разу не ответил ни на один мой вопрос и не дал ни одного полезного наставления.

– Возможно, это потому, что Сфинкс доверяет вашему суждению, – сказал Байрон, соскребая крошки со скатерти на ладонь. – Капитан, вы, наверное, помните, что веселая петля – местное название ремонтной дороги, ведущей к главной батарее предохранителей Башни. Они являются частью системы, включающей в себя электрическую динамо-машину, размещенную в Новом Вавилоне.