Инквизитор. И аз воздам - Надежда Попова

– Мне казалось, что уж вы-то не из тех людей, кто станет кидаться грудью на его защиту, майстер обер-инквизитор, – заметил бордовый камзол, и Райзе сухо оборвал:

– Когда что-то кажется доброму христианину, ему полагается осенять себя крестным знамением в надежде на то, что Господь рассеет наваждение. Что вам нужно в этом городе?

– In genere[98], именно наше расследование и является приоритетным, – с подчеркнутой любезностью заметил синий камзол. – Вас же поставили в известность о происходящем хотя бы частично?

– Насколько мне известно, расследованием смерти вашего служителя поручено было заниматься Курту Гессе, и о присутствии кого-то из вас в Бамберге не был поставлен в известность никто.

– Разумеется. Именно поэтому мы могли собирать необходимые сведения изнутри, не привлекая к себе внимания. Вы ведь помните, что, помимо упомянутого вами убийства, проходило расследование возможной неблагонадежности служителей Официума, каковое и является главенствующим и важнейшим?

– Alias[99], – оборвал его Курт, – меня сюда направили попросту для отвлечения внимания, чтобы дать вам свободу действий. Так?

– Надеюсь, вы поймете, что так было лучше для дела, – примиряюще произнес Френцель. – Вы известная персона, и ваше пребывание в любом городе, а тем паче – в таком небольшом, как Бамберг, поневоле становится центральным событием, за каковым все прочие явления и личности просто теряются и остаются незамеченными. Само собой, мы рассчитывали на то, что вы-то, с вашим опытом и вашей репутацией, не потратите время даром и непременно найдете что-нибудь важное, а то и доведете расследование до конца, но да, должны признать, майстер Гессе, что вашей основной ролью было стать отвлекающим фактором.

– Совет в курсе? – коротко спросил он, и синий камзол кивнул:

– Конечно. Неужели вы думаете, что мы могли себе позволить ввести в дело столь ценного служителя втемную, без ведома руководства Конгрегации?

– Хорошо ты воспитал Хоффмайера, – тихо заметил Райзе, мельком бросив взгляд на своего бывшего напарника; Курт не ответил. – Чувствуется знакомая школа… Так что вам надо… коллеги? Почему вдруг решили раскрыться?

– Дело близится к завершению, и мы считаем, что пришла пора объединить силы.

– В переводе на человеческий язык, – предположил Курт, – это означает, что я должен вывалить перед вами всю свою добычу, а вы молча подберете ее и удалитесь по своим делам?

– Майстер Гессе, – укоризненно протянул Френцель, – прежде за вами не замечалось столь ревностного оберегания добытых вами сведений в ущерб службе. К слову, вы не скажете нам, кто это рядом с вашим expertus’ом и почему он допущен к делу?

– Нет.

– Не слишком разумно.

– Вы плохо изучили мою столь знаменитую персону, Френцель. Я часто поступаю неразумно с точки зрения руководства и в особенности – кураторского отделения.

– Отсюда и все ваши проблемы.

– Discedite![100] – устало скомандовал напарник синего камзола и, шагнув вперед, между спорщиками, поднял руку. – Sat[101]. Послушайте, Гессе… мы ведь можем обойтись без лишней официальности?.. Так вот, Гессе, позвольте заметить, что мы вас понимаем. Если вы считаете, что кураторы лишь знай себе бродят по городам и весям, ища к кому бы прицепиться, всего лишь развлечения ради или по причине зловредной натуры, – вы ошибаетесь. И я, и Херманн прекрасно осознаём, что пробуждаем в вас отнюдь не благие чувства и что все основания для этого у вас имеются. Вы, прямо скажем, тоже доставили нашему отделению немало хлопот в начале вашей службы – можно сказать, стали притчей во языцех, и вы себе даже вообразить не можете, сколько запросов на так и не начатые проверки в вашем отношении хранит наш архив.

– Крайне сожалею, – пожал плечами Курт, и бордовый камзол усмехнулся.

– Да в самом деле?.. Однако, – продолжил Беккенбауэр уже серьезно, – в последние годы ваш status таков, что подвергать ваши действия сомнению становится равносильным тому, чтоб усомниться в решениях Совета. Не то чтоб нам это казалось немыслимым, но подобное положение дел кое-что да значит. К чему я веду? Всего лишь хочу попросить вас… и тебя, Херманн, в особенности… оставить старые распри и действительно объединить усилия. Нет, мы не станем, как вы выразились, подбирать вашу добычу, чтобы удрать с нею, точно тать. Вы расскажете нам, к каким выводам смогли прийти, а мы поделимся с вами тем, что сумели узнать или предположить сами. В этом городе явно назревает нечто слишком серьезное, чтобы продолжать игры в шпионов, тем паче – друг против друга.

– Много же вам времени потребовалось, чтобы это понять.

– У нас не было expertus’а, – заметил Беккенбауэр с многозначительной улыбкой. – Правда, мы провели здесь больше времени, чем вы.

– Вот вы и начинайте первыми.

– Почему не вы?

– Потому что вы здесь для того, чтобы расследовать неблагонадежность местных служителей, а большая их часть уже на том свете и натворить точно ничего более не сможет. Я же расследую убийство служителя Конгрегации, а это значит, что мой подозреваемый все еще жив, здоров, на свободе и опасен, и не исключено, что именно из-за него «назревает что-то слишком серьезное». Id est, мое дело будет поважней.

– Хотя бы в общих чертах обрисуйте то, что вам удалось узнать, – уже без прежней нарочитой любезности попросил Френцель. – Мы хотя бы будем знать, что из выясненного нами имеет отношение к делу, а что – лишь сторонний шум.

– Разумно, – заметил Райзе тихо, и Курт кивнул:

– Согласен… Наша проблема в том, что некий неизвестный малефик пытается разбудить или призвать некую силу, заключенную где-то в пределах города. Препятствием является страж, коего олицетворяет стоящая в здешнем соборе скульптура – Всадник, который изображает неизвестно кого и который неведомо как появился в соборе чуть больше полутора сотен лет назад.

– У тебя, я смотрю, по-прежнему что ни дело – то потеха, – уныло заметил Райзе; вздохнув, прошел к своему стулу и тяжело опустился на сиденье. – Я успел к самому веселью или ты опять все закончил до прибытия подкрепления?

– Вряд ли пришедшие с тобой люди будут подкреплением в данной ситуации, Густав, – возразил он. – Даже expertus. Если, конечно, он не знает, как одолеть тварь, о которой ничего не ведомо и которая непонятно где находится и неизвестно чего хочет.

– Продолжайте, – переглянувшись с приятелем, сумрачно произнес Беккенбауэр, и Курт кивнул:

– Продолжаю. Наш неведомый малефик пока не выясненным способом умеет подстраивать несчастные случаи, вплоть до смертельных. Лично я со своим expertus’ом жив лишь чудом. Или везением. Она считает – чудом, я – везением. Смерть здешнего канцлера, одного из моих свидетелей, Кристиана Хальса, – его рук дело. Если в общих чертах, дело обстоит примерно так… Ваша очередь, господа кураторы.