Двадцатое июля - Станислав Рем

* * *

Штольц проснулся от того, что поезд резко остановился, и его сонное тело брякнулось о противоположное сиденье, где расположились молодая женщина с девочкой. Старуха упала на пол и заголосила Не столько, видимо, от боли, сколько от страха.

Журналист вскочил на ноги:

— Простите, вы не скажете, что происходит?

— Не знаю, — молодая женщина с испугом смотрела на попутчика. В глазах застыли слезы. Ребенок на ее руках зашевелился и закричал. — Вроде бы впереди звучали взрывы. И кажется, я слышала даже звук самолетов.

Штольц выглянул в окно вагона. В темноте ночи, впереди, по ходу поезда, действительно что-то горело и взрывалось. Он выскочил из купе и бросился к проводнику. Тот стоял в коридоре, зажатый со всех сторон галдящей толпой и пытался ей что-то объяснить.

— Где мы? — задал журналист первый пришедший на ум вопрос незнакомому старику, который стоял в стороне и испуганно пялился в окно. Штольц схватил его за отвороты кителя и затряс, словно ватную куклу: — Что происходит?!

— Н-не знаю. — Голос мужчины дрожал. — Говорят, мы в пяти километрах от Гетенбурга. Молодой человек, но я не вижу города. Говорят, там пожар. Взрывы. Но такого ведь не может быть, правда? Это ошибка! Нас просто привезли в другой город.

Штольц оттолкнул старика, прорвался к проводнику:

— Что происходит?

— Судя по всему, бомбят Гетенбург. Он горит.

Штольц кинулся в тамбур. Проводник и толпа последовали за ним.

Открыв в тамбуре дверь, журналист выпрыгнул на улицу. Поезд стоял в поле. Невдалеке виднелся домик стрелочника. Карл со всех ног бросился к нему.

Вскоре он узнал страшную правду. За несколько минут до прибытия их поезда эскадрилья тяжелых самолетов англичан и американцев, сопровождаемая истребителями, пронеслась над убежищем путейщика и сбросила бомбы на город. Теперь там сплошной стеной полыхал пожар.

— Не может быть… — Штольц посмотрел в сторону горящего города. — Англичане не могли… Нет, не может быть…

— Может, молодой человек. Мне успели сообщить с вокзала, что на них тоже сбросили бомбы. Потом связь прекратилась. — Путейщик быстро собирал нехитрые пожитки в сумку. — Советую бежать от поезда как можно дальше. Они разбомбят и его.

Как бы в подтверждение слов железнодорожника, сверху послышался нарастающий, режущий уши и знакомый до ужаса звук.

— Ложись! — непонятно кому заорал Штольц, выскочил из сторожки на улицу и бросился на землю.

Истребители, оставив бомбардировщиков выполнять свою работу, вышли из пике и на минимальной высоте принялись расстреливать поезд. Трассирующие пули насквозь прошивали крыпш вагонов, впиваясь в тела и вещи пассажиров. Раздался взрыв в третьем вагоне. Люди, разбив оконные стекла, стали выпрыгивать из начинающего гореть состава. Сквозь рев разрывов и удары пуль со всех сторон доносились крики, стоны раненых, вопли о помощи. Матери выкрикивали имена своих детей. Те кричали в ответ, пытаясь голосом заглушить страх.

Самолеты пошли на второй круг. Теперь свинцовый дождь обрушился не только на поезд, но и на головы и тела разбегавшихся в разные стороны людей.

Штольц кинулся к выкопанной вдоль железнодорожного полотна траншее, упал в нее, вжался в землю. Пули тут же ударили в то место, где он только ч!то лежал. Сверху на него посыпались комья земли. Какой-то предмет больно врезался в ребра. Штольц просунул руку под пиджак и нащупал пистолет.

Истребители, выплюнув последнюю дозу ненависти, вернулись в строй. Карл перевернулся на спину. Увидел в небе черные тени удаляющихся на северо-запад бомбардировщиков. Сцепив в злобе зубы, он перезарядил пистолет, направил ствол в небо и нажал на курок. Пули бестолково ушли в пустоту.

Когда звук самолетных двигателей стих окончательно, незадачливый стрелок засунул опустошенное оружие обратно и с трудом поднялся на ноги. Осмотрелся.

Вокруг царствовала Смерть.

* * *

— Кэп, вы чем-то расстроены? — штурман Рисс отложил карту в сторону.

— Не нравится мне все это.

— Что именно?

— То, что мы разбомбили этот город.

— Город, как город. Ничего необычного.

— Я не увидел внизу ни одного завода. Мы бомбили жилые кварталы.

— Ну и что? — Рисс достал бутылку с водой, чтобы смочить горло. — Гансы — народ хитрый. Я слышал, они все свои секретные объекты держат под землёй.

— Но не под жилыми же домами?

Рисс поднес бутылку к губам, вздрогнул, резко вытянулся и замер. Бутылка опрокинулась ему на грудь, и на форменной рубашке вмиг образовалось мокрое пятно.

— Спрятать большой завод под жилыми кварталами довольно сложно, — продолжал меж тем изливать свое недовольство Оунс. — Да и скрыть подобное строительство довольно трудно. Как вы думаете, Рисс…

Капитан повернулся к штурману. Тот на слова командира не реагировал. Оунс протянул руку, потряс его за плечо. Бутылка с легким звоном скатилась с груди летчика на днище машины. Тело штурмана склонилось набок и повисло на ремнях безопасности грузным мокрым мешком…

На земле врачи вынесли диагноз, который шокировал всех. Рисс, прошедший боевой путь с самого начала войны, не боявшийся ни немецких пуль, ни их авиации, умер от разрыва сердца.

* * *

Под утро Роммелю снилась Африка. Колонна бронемашин перепахивала песок, с трудом продвигаясь к намеченной цели. Лица солдат и офицеров были скрыты марлевыми повязками, защищавшими от песка и пыли. Но ему-то было понятно: они специально спрятали лица, чтобы он не видел их глаз. Чтобы он не догадался, что они видят, как их командира выворачивает наизнанку перед передним колесом машины. Желудок извергал все содержимое вплоть до желчи. Малярия трясла командующего третьи сутки. Днем солнце сжигало плоть как снаружи, так и изнутри. Ночью он не мог согреться от жуткого холода, и специально для него разжигали костры из автомобильных камер и покрышек, в центре которых ставили его топчан. Вонища от жженой резины разносилась по всей пустыне. Но никто на нее не обращал внимания. Главное, дойти до цели.

И вот она, цель, забрезжила Впереди. Сначала появилось видение оазиса: небольшое озерцо в окружении нескольких низкорослых пальм. Затем взору открылась хижина из пальмовых листьев. Вот ее хозяин вышел им навстречу. На незнакомце длинный белый балахон, какой носят только богатые люди Каира. Из легкой, почти прозрачной ткани. На голове, вместо привычного тюрбана, зеленый венок. В руке старик, а в том, что перед ним старик, командующий не сомневался, держал потертый от времени посох.

На глазах солдат, снявших повязки, заблестели слезы. Дошли.

Роммель хотел было крикнуть, что их миссия выполнена, но воздуха не хватило, и песок мощной волной потек в горло.

— Держите крепче. — Крепкая фигура сильнее налегла на подушку, закрывавшую лицо фельдмаршала. — Руки, руки держи. И аккуратнее, чтоб следов не осталось.