О Китае - Генри Киссинджер

С китайской точки зрения, международные отношения определялись национальными интересами и национальными целями. Если национальные интересы совпадали, сотрудничество оказывалось возможным и даже необходимым. Совпадению интересов не было альтернативы. Внутренние структуры никак не влияли на этот процесс — с такой постановкой вопроса мы уже сталкивались, когда обсуждали отношение к красным кхмерам. По мнению Дэн Сяопина, американо-китайские отношения процветали, когда данный принцип соблюдался:

«Когда Вы и президент Никсон надумали восстановить отношения с Китаем, Китай не только стремился к социализму, но и к коммунизму. „Банда четырех“ предпочитала систему коммунистической бедности. Вы приняли тогда наш коммунизм. Поэтому нет никаких оснований не принимать китайский социализм сегодня. Ушли в прошлое те дни, когда отношения строились в зависимости от социального строя в той или иной стране. Страны с различными общественными системами сейчас вполне могут иметь дружественные отношения. У нас есть много общих интересов между Китаем и США».

Было время, когда отказ китайского руководителя от роли борца за коммунистическую идеологию приветствовался демократическим миром как доказательство благотворного процесса. Теперь же, когда преемники Мао Цзэдуна стали утверждать, будто век идеологии закончился и все стали решать национальные интересы, известные американцы вдруг стали настаивать на необходимости демократических институтов, чтобы гарантировать совпадение национальных интересов. Такое предположение — для многих американских аналитиков граничащее с символом веры — трудно иллюстрировать историческими примерами. Когда началась Первая мировая война, многие правительства в Европе (включая Англию, Францию и Германию) опирались на сугубо демократические институты. И тем не менее Первую мировую войну — катастрофу, от которой Европа полностью никогда не оправилась, — с энтузиазмом одобрили все выборные парламенты.

Но точно так же не всегда само собой очевидным является учет национальных интересов. Национальная мощь или национальные интересы, может быть, самые сложные элементы международных отношений, чтобы их можно было точно подсчитать. Большинство войн возникает как результат сочетания неверных оценок взаимоотношений между странами и внутренних давлений в каждой из стран. В обсуждаемый нами период различные американские администрации приходили к разным решениям относительно загадки баланса между приверженностью американским политическим идеалам и стремлением к мирным и продуктивным американо-китайским отношениям. Администрация Джорджа Буша-старшего предпочла продвигать американские интересы путем вовлечения, а администрация Билла Клинтона, в первый срок своего пребывания у власти, предпочла давление. Но обеим администрациям пришлось столкнуться с такой реальностью: во внешней политике существует тенденция, когда наивысшие устремления страны имеют тенденцию быть достигнутыми только на стадиях незавершенности.

Основное направление развития общества формируется с учетом его ценностей, которые, в свою очередь, определяют его конечные цели. В то же самое время принятие пределов чьих-либо возможностей является испытанием государственной мудрости; имеется в виду умение сделать правильный выбор. Философы ответственны за свою интуицию. Государственных деятелей судят по их способности все время сохранять свои принципы.

Попытка извне вмешаться во внутренние дела страны такого размера, как Китай, почти всегда ведет к серьезным и непредсказуемым последствиям. Американское общество не должно никогда отказываться от приверженности понятию человеческого достоинства. Но важность этой приверженности отнюдь не уменьшится, если признать, что западные концепции прав человека и свободы личности, за определенный период времени укоренившиеся в политических и информационных кругах на Западе, могут и не передаваться напрямую в другую цивилизацию, тысячелетиями признававшую иные принципы. Традиционную боязнь политического хаоса у китайцев не следует также исключать как некий фантом, как анахронизм, нуждающийся только в «коррекции» при помощи западного просвещения. Китайская история, особенно за последние два столетия, дает много примеров, где раскол политической власти — иногда начатый с большими ожиданиями получения большей свободы — приводил к социальным и этническим беспорядкам. И зачастую одерживали верх самые воинственные, а не самые либеральные силы.

И точно так же страны, имеющие дела с Америкой, должны понимать, что основные ценности нашей страны включают неотъемлемую концепцию прав человека и что американские суждения никогда нельзя отделять от американского восприятия практики демократии. Нарушения демократии непременно вызывают американскую реакцию, даже ценой всего комплекса взаимоотношений. Такого рода события могут заставить американскую внешнюю политику не брать в расчет национальные интересы. Ни один американский президент не может их игнорировать, но он должен проявлять осторожность при их определении и знать о существовании принципа непредвиденных последствий. Ни один иностранный руководитель не может отбросить национальные интересы. Как их определить и как установить баланс — вот вопросы, которые предрешат природу американских отношений с Китаем и, вероятно, мир во всем мире.

Государственные деятели обеих сторон столкнулись с таким выбором в ноябре 1989 года. Дэн Сяопин, как всегда практичный, предложил предпринять усилие для выработки новой концепции международного порядка, которая ставила бы тезис о невмешательстве во внутренние дела в качестве главного принципа внешней политики: «Я полагаю, что мы должны предложить установить новый международный порядок. Мы мало сделали в продвижении нового международного экономического порядка. Поэтому сейчас нам надо работать над новым политическим порядком, который подчинялся бы пяти принципам мирного сосуществования». Одним из них являлся, разумеется, запрет на вмешательство во внутренние дела других государств[626].

За всеми этими стратегическими принципами просматривалось нечто неосязаемое определенно. Учет национальных интересов нельзя вычислить по какой-либо математической формуле. Внимание следовало обращать на национальное достоинство и самоуважение. Дэн просил меня передать Бушу свое желание прийти к соглашению с Соединенными Штатами, которые, как более мощная страна, должны сделать первый шаг[627]. Стремление начать новую фазу сотрудничества не могло обойти проблему прав человека. На вопрос Дэн Сяопина по поводу того, кто должен проявить инициативу относительно нового диалога, в итоге дал ответ сам же Дэн, начавший диалог о судьбе конкретной отдельной личности: о диссиденте по имени Фан Личжи.