Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг

— «После Рождества»? Любопытное название для ресторана, — удивился Педро. Он почесал затылок. — Вы же знаете, что не все празднуют Рождество. Но между прочим, утка у вас восхитительна. И ваши колбасы я очень люблю.

— Вы меня не совсем поняли, Педро. Я хотел сказать, что после Рождества наш ресторан изменит название. Он будет называться «Поцелуй волка».

Бездомный прекратил есть и уставился на повара.

— Выбор зависел не от меня, — поспешно добавил Доминик.

— Вы, должно быть, шутите, — сказал Педро. — Это же название порнофильма, причем самого скверного из всех, что я видел. Но фильм знаменитый. Вроде я правильно запомнил название.

— Возможно, вы все-таки ошиблись, Педро. Может, по-итальянски это звучит лучше, — сам не зная зачем, добавил повар.

— Это не итальянский порнофильм! — закричал бездомный.

Он вдруг сунул в руки повара тарелку с почти не тронутой фасолью, окружавшей нетронутые куски утки и колбасы. (Тарелка и сейчас была еще очень горячей.)

— «Поцелуй волка» не может быть порнофильмом, — упрямо возразил Доминик.

Но Педро его не слушал. Бездомный повернулся и зашагал прочь, тряся гривой давно не чесанных волос и клочковатой бородой.

— Меня сейчас вытошнит, — бормотал Педро. — Мне не забыть тот фильм, до того он был гадким. И он вовсе не про секс с волками.

— Я не желаю знать, о чем этот фильм! — крикнул ему повар. — И вы наверняка что-то напутали с названием!

— Доминик, есть вещи, которые не забываются! — донеслось из темноты. — Мечты об инцесте, желание совокупиться со своей матерью. А еще самые грязные желания орального секса! — кричал безумец.

Ветер относил его слова, но они все равно были слышны, и даже гудение вытяжной установки не могло их полностью заглушить.

— Неужели Педро не понравилась тушеная фасоль? — удивился Сильвестро, когда повар вернулся с почти полной тарелкой.

— Ему не понравилось новое название ресторана, — сказал Доминик.

Стоило ли обращать внимание на слова свихнутого бродяги? Но повару они показались дурным знаком для «Поцелуя волка», даже если Педро и ошибался насчет жуткого порнофильма с таким названием.

Ради интереса Дэнни потом заглянул в каталог порнофильмов, но картины с таким названием там не обнаружил. Повар напрягал память: не встречалась ли ему где-нибудь реклама этого фильма? Даже Кетчум не видел такой картины, а уж он утверждал, что смотрел все порно, какое можно достать в Нью-Гэмпшире.

— Знаешь, Стряпун, уж такой фильм я бы сразу заприметил. Еще бы и тебе послал, — говорил старый сплавщик. — А что в нем такого особенного?

— Не знаю и знать не хочу! — закричал повар. — Мне только нужно знать, есть ли вообще фильм с таким названием?

— Остынь, Стряпун. Побереги яйца, — посоветовал ему Кетчум.

— Такого фильма нет. Или пока нет, — сказал отцу Дэнни. — Не понимаю, пап, с чего ты взвился? Все же знают, что Педро — чокнутый. Разве мало небылиц ты от него слышал? Да те же его мемуары!

— Знаю я, знаю, что Педро — чокнутый, — не мог успокоиться повар. — Но он говорил с такой убежденностью. Я почти поверил.

В тот памятный вечер, последний вечер ресторана в его прежнем виде и с прежним названием, Дэнни с Кетчумом заказали три бутылки «Бартоло Массолино». Как повар и говорил Арно, основная часть вина исчезла в глотке Кетчума, но старый сплавщик ухитрялся вести счет выпитому.

— Ты утверждаешь, Дэнни, что выпил сегодня две бутылки пива и два бокала красного вина. Ошибаешься. Ты выпил четыре бокала. Для такого щуплого парня, как ты, даже три бокала — перебор.

Кетчум не упрекал писателя, он просто добросовестно подсчитывал выпитое. Однако Дэнни потянуло защищаться.

— А я и не знал, Кетчум, что ты подсчитываешь выпитое мною.

— Не сердись, Дэнни. У меня работа такая — следить за тобой и твоим отцом.

Кетчум посетовал и на привычку Дэнни оставлять входную дверь дома на Клуни-драйв незапертой. Писатель объяснил это тем, что отец почти всегда возвращался позже, чем он, и не хотел греметь ключами. После возвращения домой повар запирал входную дверь, а перед тем как лечь спать, еще раз проверял замок.

— Но от вина тебя клонит в сон, — говорил писателю Кетчум.

— После вина мне лучше спится.

— Что ж получается: ты засыпаешь с незапертой входной дверью? И это в большом-то городе!

— Как ты любишь выражаться, Кетчум, горы лосиного дерьма, — огрызнулся Дэнни.

Писатель терпеливо объяснил старому сплавщику: раньше они запирали дверь «по всем правилам». В результате либо повару приходилось барабанить в дверь и ждать, пока Дэнни проснется, либо (правда, реже) наоборот. И тогда они решили, уходя из дома, плотно прихлопывать входную дверь, но не запирать ее. А когда оба возвращались, последний, кто ложился спать, запирал дверь.

— Тревожит меня малость это твое красное вино, — не унимался Кетчум. — Оно же как снотворное: захрапел и ничего не услышал.

— Если я буду пить только пиво, то вообще всю ночь глаз не сомкну, — объяснил старику Дэнни.

— Так ты хоть что-то услышишь, — сказал Кетчум.

Но проблема была не в красном вине. Да, Дэнни порою выпивал больше двух бокалов, и его действительно клонило в сон. Вино было лишь дополняющим фактором. И основная причина тревоги исходила не от нового названия ресторана. Проблема состояла в том, что после всех их попыток скрыться от Ковбоя, после всех трюков с переменой имен, которые ровным счетом ничего не дали, Кетчум сам привел его в нужное место. И сейчас Карл за ним следил.

Ковбой и раньше следил за Кетчумом, но не слишком успешно. Бывший помощник шерифа дважды висел у него на хвосте, когда Кетчум ездил на охоту в Квебек. В одну из зим Карл сумел проследить путь старого сплавщика до Пуант-о-Бариль. Увиденное разочаровало. Оказывается, Кетчум свел знакомство с каким-то местным парнем. Ковбой не знал, как выглядит Дэнни и чем занимается. Карл решил, что Кетчум на старости лет подался в гомики, а парень помоложе — его любовник! Но щуплого хромого повара там и близко не было. Карлу надоело понапрасну жечь бензин, и он оставил свои преследования.

Все изменило одно слово — слово и незначительный, казалось бы, факт: Ковбой с Кетчумом меняли шины в одной и той же миланской автомастерской. В северной части Нью-Гэмпшира зимние шины и своевременная их установка — дело серьезное. Мастерская принадлежала некоему Твитчеллу, а механиком, произнесшим то самое слово, был франкоканадец по фамилии Крото.

Где-то за неделю до Рождества Карл заехал в мастерскую и заметил в гараже пикап Кетчума.

— Никак и Кетчум приволок вам свою колымагу? — спросил Ковбой.

— Ага, — ответил Крото.

Карл заметил, что механик заменяет шипованные шины