Безымянные культы. Мифы Ктулху и другие истории ужаса - Роберт Говард

– Может, она и не думает, как люди, – пробормотал он, продвигаясь впереди с фонарем в руке, – но вчера ночью у нее хватило ума замести следы, чтобы мы не нашли потайную дверцу. Вот она, комната!

– Боже мой! – воскликнул Грисвел. – Это же та самая комната без окон, которую я видел во сне! В ней было трое повешенных… О-о-о!

Бакнер застыл на месте, замер и луч фонаря, плясавший по круглой комнате. В пятне света виднелись три сморщенных, сухих, как мумии, тела в истлевших платьях, вышедших из моды в конце прошлого века.

Мертвецы были подвешены на цепях к потолку. На полу под ними лежали три пары шлепанцев.

– Сестры Блассенвилль! – прошептал Бакнер. – Выходит, мисс Элизабет не была безумной.

– Взгляните! – Грисвелу стоило больших усилий говорить членораздельно. – Вон там, в углу!

Пятно света переместилось в угол.

– Неужели эта тварь была когда-то женщиной? – прошептал Грисвел. – Вы только посмотрите на это лицо, на руки, похожие на клешни, на черные звериные когти! Да, раньше она была человеком – на ней остатки бального платья. Кстати, как могло оказаться на служанке это платье?

– Сорок с лишним лет эта комната служила ей логовом, – произнес Бакнер, присев в углу на корточки возле жутко ухмыляющейся твари. – Вот оно, доказательство вашей невиновности, Грисвел. Сумасшедшая с топором – все, что нужно знать судьям! Боже, но какая страшная, подлая месть! Надо быть сущим чудовищем, чтобы связаться с вуду…

– Мулатка? – прошептал Грисвел.

Бакнер отрицательно покачал головой.

– Мы с вами неверно истолковали бормотание старого Джекоба и записи мисс Элизабет. Должно быть, она все поняла, но фамильная гордость запечатала ей уста. Теперь я знаю: мулатка отомстила, но не так, как мы предполагали. Она не стала пить черное зелье, приготовленное для нее старым Джекобом. Снадобье досталось другому человеку, было тайком подмешано в питье. После этого Джоан сбежала, оставив прорастать посаженный ею зуб дракона.

– Так это… не мулатка? – прошептал Грисвел.

– Я понял, что это не мулатка, как только увидел ее в коридоре. Лицо, или то, что от него осталось, еще хранит фамильные черты. Ошибка исключена: я помню ее портрет. Перед вами существо, некогда бывшее Селией Блассенвилль.

Началом этой мрачной истории послужил револьверный выстрел.

Один человек рухнул с пулей в груди, другой – стрелявший – обратился в бегство, выкрикнув на прощание несколько грязных, угрожающих слов.

Пока девушка стояла ни жива ни мертва от страха и горя, спина негодяя, широкая и сутулая, как у гигантской обезьяны, замелькала среди деревьев на краю лагеря. И часа не прошло, а хмурые и решительные люди с ружьями уже отправились прочесывать сосновый лес, и грозная эта охота затянулась до ночи. Тем временем жертва беглеца металась в бреду.

– Сейчас он притих; надеюсь, выживет, – сказала Джоан, когда наконец вышла из комнаты, где лежал ее младший брат. Она устало опустилась на стул и дала волю слезам.

Я сидел рядом и успокаивал ее, как ребенка. Я любил ее, и она отвечала взаимностью. Повинуясь голосу любви, я променял ранчо в Техасе на лагерь лесорубов, где ее брат вел дела своей компании.

В лагерь я вернулся через час после выстрела и уже не застал отряда мстителей.

– Расскажи обо всем подробно, – попросил я. – Я ведь почти не знаю, что стряслось.

– Что тут рассказывать? – апатично произнесла Джоан. – Этого человека зовут Джо Кэгль, он плохой в любом смысле этого слова. Я дважды замечала, как он подглядывал в мое окно, а нынче утром он выскочил из-за штабеля бревен и схватил меня за руку. Я подняла крик, Гарри прибежал и огрел его дубиной. Кэгль выстрелил в моего брата, а перед тем, как убежал, пообещал отомстить и мне. Он как дикий зверь, ей-богу!

– Что он тебе сказал? – Я невольно сжал кулаки.

– Что доберется до меня, когда ночь потемнее выдастся. – С фатализмом в голосе, который и удивил, и огорчил меня, она добавила: – И он это сделает. Когда такой мерзавец добивается девушки, его ничем не остановить. Разве что пулей.

– Пулей так пулей, – хрипло пробормотал я и встал. – Пойду разыщу ребят. А ты до нашего возвращения не выходи из дому. Утром Джо Кэгль будет не опасен девушкам.

Оставив Джоан у ложа брата, я вышел за порог и встретил одного из наших парней. Он споткнулся в потемках о корень и подвернул ногу – пришлось вернуться в лагерь на одолженном коне.

– Пока – ни единого следа, – ответил он мне. – Мы обыскали сосняк вокруг лагеря, и теперь ребята цепью движутся к болоту. У Джо нет ни коня, ни харчей, – далеко он уйти не мог, а наши почти все верхом. Он ведь хитрый, что твоя зверюга, даже с виду – настоящая горилла. Как пить дать, на болоте схоронился, там ведь неделями отсиживаться можно. Да и где ж ему еще быть, ведь мы тут кругом все обшарили, я тебе уже говорил. Не в Гиблой же усадьбе…

– А почему бы и не там? И где она, усадьба эта?

– Старый тракт знаешь? Ну, тот, по которому раньше лес вывозили? Это на нем, милях в четырех отсюда. Но Кэгля там искать – только время терять. Никто из наших и близко не подойдет к усадьбе, хоть ты режь его. Помнится, лет пять назад один негр десятника прикончил, а потом дал деру по Старому тракту. Целая толпа за ним гналась, и что ты думаешь? Как добежал до Гиблой усадьбы, поворотил назад и сдался. Нет, голуба моя, хоть на что поспорю, Джо Кэгль к усадьбе на выстрел не приблизится.

– Почему у этой усадьбы такая худая слава? – поинтересовался я.

– В ней вот уже лет двадцать никто не живет. Последний, кто там селился, как-то ночью вылетел из верхнего окна и сломал себе шею. Потом один путешественник, совсем еще мальчишка, побился об заклад, что переночует в усадьбе, а утром друзья нашли возле дома его труп с разбитым черепом. Как раз в ту ночь проезжал там один местный мужичок, так он клянется, что слыхал жуткий вопль и видел, как мальчишка летел со второго этажа. А что там дальше было, мужичок не знает, потому как задерживаться ему не захотелось. Но вообще-то Гиблой усадьбой этот дом прозвали еще раньше…

Но мне уже наскучила байка о привидениях. Такой уж я человек – не люблю сказки, особенно длинные и глупые. На Юге почти в любом городке или его окрестностях обязательно найдется своя «гиблая усадьба», а уж легенд, с нею связанных, и не счесть.

Я перебил лесоруба, осведомившись, в какой стороне искать отряд, а затем взял с него обещание позаботиться о Джоан до моего возвращения. После чего уехал на его коне.