Последние часы. Книга II. Железная цепь - Кассандра Клэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, он не знал прежде, что так бывает с людьми. Он слышал негромкий стон Алистера; чужие руки ласкали его, Томаса, грудь и плечи, торопливо, жадно, страстно, как будто Алистер долго мечтал об этом дне. Он коснулся губами шеи возлюбленного в том месте, где билась жилка. В голове у Томаса осталась только одна мысль: ради такого стоило угодить в тюрьму по подозрению в убийстве.
Кристофер осторожно закрыл последнюю пробирку резиновой пробкой. После того как Грейс ушла, он решил записать в журнал результаты своих экспериментов с «пифосом», но ему было трудно сосредоточиться на деле. Он размышлял о секретах, о том, как другие люди инстинктивно чувствуют, чем можно поделиться с окружающими, а о чем лучше промолчать, какие слова привлекают к тебе человека, а какие – ранят. Он думал о том, что некоторые люди, как это ни странно, не способны усвоить даже простейшие научные концепции, сколько бы он ни объяснял, в то время как другие…
В то время как другие понимали Кристофера без малейших усилий с его стороны. Таких людей было немного. Во-первых, разумеется, Генри; во-вторых, Томас, который мог следить за ходом его мысли в большинстве случаев. Остальные друзья тоже прислушивались к словам Кристофера и старались понять его.
Но Грейс поставила Кристофера в тупик. Ему показалось, что она читает его мысли. Разговаривать с ней было так легко, что он забыл о необходимости тщательно взвешивать каждое слово.
Он не собирался никому рассказывать о том, что она пробралась в лабораторию среди ночи; сначала надо было все обдумать. Может быть, именно ее умение слушать в свое время привлекло Джеймса? Но Джеймс не интересовался ни экспериментами, ни вообще наукой – а Грейс, оказывается, интересовалась! Она с таким любопытством рассматривала порох под микроскопом, читала записи в рабочих журналах Кристофера.
Нет, нечего сейчас размышлять об этом. Вряд ли Грейс когда-нибудь еще придет в лабораторию. Очень жаль, думал он – ведь многие великие открытия были сделаны в процессе совместной работы. Взять хотя бы супругов Кюри, которые как раз в этом году получили Нобелевскую премию за исследование явлений радиации. Может быть, если он расскажет ей о Марии Кюри…
Кристофера оторвал от этих мыслей громкий стук в парадную дверь. Он бросился прочь из лаборатории и поспешно взбежал по лестнице в холл, чтобы открыть, зная, что в доме все давно спят. И в изумлении захлопал глазами, увидев на пороге Мэтью; друг был без шляпы, кутался в красное шерстяное пальто и старательно дышал на руки, чтобы согреться.
– С какой стати ты ломишься в собственный дом? – воскликнул Кристофер.
Мэтью сделал страдальческое лицо и закатил глаза.
– Они сменили замки. Мать, как всегда, хочет показать, кто здесь хозяин.
– А. Ну, так входи же.
– Нет, некогда, у меня к тебе просьба. Поручение от Джеймса. Этот «пифос» ведь еще у тебя, так?
– Точно! – просиял Кристофер. Затем принялся возбужденно рассказывать об открытии необычного свойства «пифоса», о способности забирать руны у одного человека и переносить их на тело другого. О визите Грейс он решил не упоминать, сам не зная почему. – Я должен сказать, что нахожу это очень странным, – закончил он. – Ведь это совершенно бесполезная процедура! Руну всегда можно изобразить. Но у преступника, видимо, имеются какие-то свои темные мотивы для того, чтобы убивать людей и забирать их руны, просто мы пока о них не догадываемся.
– Да, я понимаю, – рассеянно пробормотал Мэтью, но Кристофер не вполне поверил ему. Где-то в конце своей речи он сообразил, что Мэтью не слушает. – Каково бы ни было его предназначение, он нужен Джеймсу немедленно, так что давай его сюда.
Разумеется, у Джеймса уже появился какой-то план – у Джеймса всегда появлялись оригинальные планы. Кристофер пошарил в карманах и нашел белую тряпочку из тех, которыми протирал инструменты. Тщательно завернул «пифос» и протянул его Мэтью.
– Забирай, – вздохнул он, – я все равно смертельно устал сегодня. Лягу спать в твоей комнате, если ты не возражаешь, ведь у тебя теперь имеется собственная квартира.
– Конечно, – ответил Мэтью, запихивая «пифос» во внутренний карман. – Мой дом к твоим услугам.
Они распрощались, и Кристофер поднялся в спальню Мэтью, которая показалась ему голой и неуютной без книг и вещей хозяина. В ученом мозгу Кристофера копошилась какая-то робкая мысль – что-то насчет Мэтью; что-то было неладно, что-то его беспокоило… А может быть, он должен был о чем-то предупредить друга, но забыл? Но он был слишком измотан, чтобы размышлять об этом. Завтра он проснется и все вспомнит.
«Там же имеют дома сыновья многосумрачной Ночи,
Сон со Смертью – ужасные боги. Лучами своими
Ярко сияющий Гелий на них никогда не взирает,
Всходит ли на небо он иль обратно спускается с неба.
Первый из них по земле и широкой поверхности моря
Ходит спокойно и тихо и к людям весьма благосклонен —
Но у другой из железа душа и в груди беспощадной —
Истинно медное сердце. Кого из людей она схватит,
Тех не отпустит назад. И богам она всем ненавистна»[65].
– На чем именно мне следует сосредоточиться? – спросил Джеймс. Он немного нервничал: Магнус смотрел на него как-то слишком пристально, как будто хотел заглянуть в его душу и прочесть сокровенные мысли.
– Да, в ваших жилах действительно течет кровь деда, если так можно выразиться, – незнакомым голосом пробормотал чародей, по-прежнему глядя в глаза Джеймсу.
Джеймс напрягся. Он понимал, что Магнус не хотел оскорбить его, не имел в виду ничего плохого; это была констатация факта, и ничего больше. Но все равно слышать очередное напоминание о демоническом предке было не слишком приятно.
– В вашем сознании существуют врата, ведущие в иные миры, – объяснил Магнус. – Вы, подобно Ньютону, вечно бороздите необозримый океан мысли[66]. Я никогда не видел ничего подобного. Насколько я понимаю, Джем научил вас закрывать эти двери, но ваша способность контролировать себя пока далека от совершенства. – Он улыбнулся и убрал руки. – Но ничего страшного, мы будем бороздить необозримые просторы вместе.
Джеймс все же задал вопрос, хотя ему не слишком хотелось слышать ответ.
– Неужели вас совсем не волнует, что скажут мои родители, когда узнают об этом рискованном предприятии? А они узнают, я в этом уверен.