Быт русской армии XVIII - начала XX века - Сергей Васильевич Карпущенко

нижние чины, уволенные на год по болезни или вовсе от службы, никакими другими документами на снабжаются. В этой книжке должно быть отмечено все, на основании чего и на сколько он уволен и прочее.

При увольнении в запас вместо этой книжки дается другая «прочная» книжка — запасно-отпускной билет с правилами учета и призыва вновь на службу. Эти запасно-отпускные билеты должны находиться всегда на руках у людей. При явке вновь на службу или в учебные сборы билеты эти ни в коем случае отбираться не должны; по отметке штемпелем должны быть возвращены по принадлежности. Запасным, кои будут признаны неспособными, присутствие по воинской повинности делает отметки в билете подробно. Согласно этой отметке люди исключаются из запаса с оставлением опять-таки солдатского билета на руках, как документа, удостоверяющего прохождение службы. Установленный пятилетний срок действительной службы в войсках не столько полезен, сколько вреден. Главною деятельностью солдата, без сомнения, является первый и второй год со времени поступления его в ряды войск. На третьем и четвертом году солдат не учится, а лишь служит, начиная лениться. На пятом и вовсе портится, приучая себя к праздности, лежебочеству и пьянству. У старого солдата на все — прислуга, и начальство на старых солдат смотрит сквозь пальцы и не нахвалится. Причина здесь очевидна. При больших сроках взводных, отделенных, фельдфебеля не только субалтерн-офицеру, но и ротному командиру зачастую делать нечего. Вот почему многие из офицеров за продолжительный срок службы нижних чинов. Пятилетки, если и могут похвалиться, так только выправкой, которая при современных боях не имеет значения, и еще разве кулачной расправой над подчиненными. Вообще в последние года службы солдаты занимаются больше пустословием насчет «ты или вы», корча из себя дядьку унтера, требуют от молодых солдат буквально невозможного и всегда в грубой форме; зачастую подпускаются трехэтажные словечки, и начальству это нравится, которое отзывается о таких «унтерах» не иначе, как с похвалой: «Молодцы! В руках держат!»[74]

Простолюдин или инородец, попадая на службу в большой город, буквально теряется. Вся забота его состоит в том, как бы не прозевать отдать кому положено честь с воинской вежливостью. При столь разнообразных в нынешний век формах недостаточно сказать деревенскому парню, что у офицера такие-то погоны (указав на один рисунок), а у чиновников звездочки в одну линию (инструкция Драгомирова). Между тем на улице попадаются всевозможные и погоны, и эполеты, и звездочки, углы, нашивки, басоны, галуны, канты, кокарды и т. п., разобраться в коих весьма трудно. Между тем за неотдание чести, неоказание воинской вежливости, хотя бы без умысла, нижние чины зачастую летят под арест и под суд. Разнообразные формы вынуждают разнообразные отговорки относительно неотдания чести, нарушения дисциплины и т. п. — «не заметил» или «виноват». Большая половина офицеров далеко не внимательна к солдату. Чинопочитание лишь в уставе, а на деле — другое: отмахивание головою или рукою, часто левою, не составляет принятие чести, установленное законом. Раз звание «солдат» почетное, то это должно быть внушено показом.

Теперь, кто только не может наказать нижнего чина согласно законоположениям? Каждый начальник, будь то рядовой или офицер, налагает взыскание по своему усмотрению: садит под арест (темный карцер), назначает вне очереди на работу, лишает отпуска (свободы), а иногда заходит слишком далеко. И ввиду 1-й статьи Дисциплинарного устава («не оставлять проступок и упущение солдата без взыскания») нижние чины подвергаются наказаниям буквально за самую малость, содеянную вольно и невольно. Искать управы негде, если начальник не превысил власть. Вот почему столкновение с начальством всегда оканчивается плачевно для подчиненного.

Ничего так не затруднительно в военном ведомстве, как форма подачи жалоб на начальство. Законоположения слишком ограничивают жалобщиков. При таких ограничениях нижние чины буквально терпят и сносят обиды. Некоторые, более смелые, не вытерпев обид, пожалуются и вместо того, чтобы получить удовлетворение, попадают или под арест, или под суд. А военный суд по военным провинностям не допустит даже частного опытного защитника; дают казенного кандидата на военно-судебные должности. Здесь оправдания не жди. При таком положении дела скорее искореняются жалобщики, чем злоупотребления. Для блага родины и дела формальность жалоб следует отменить.

На основании того, что всякий начальник может арестовать нижнего чина, то этим он может отменить всякое распоряжение, отданное хотя бы военным министром. Стало быть, лишь стоит надеть начальническую форму, и можно помешать выполнить весьма важное во времени распоряжение.

Всякий нижний чин по увольнении в запас обязан получить увольнительный билет и соблюдать правила учета, то есть он должен заявить гражданским властям об отлучке, о прибытии на новое жительство точно. Этот строгий закон хотя и существует более двадцати лет, но нельзя сказать, чтобы он соблюдался запасными. Трудность выполнения заставляет многих «вольно и невольно» уклоняться, хотя потом подвергнуться ответственности перед судом гражданским, смутно понимающим военную дисциплину; нужно судить в военных судах. Для сего следует установить суды гарнизонные вместо полковых как обслуживающих лишь свои части. В тех городах, где не будет гарнизонных судов, запасные должны отбывать наказания по поставлению присутствия по воинским повинностям. Действительно, нижний чин запаса, приехав в чужой уезд, в деревню или село, обязан по закону самолично объявить о прибытии или волостному правлению, или становому приставу с представлением билета. Хождение за 30–70 верст для написания отрезка о прибытии нельзя отнести к приятному с полезным. Да еще благо, если застанешь власти, а то там придется ждать денек-другой.

Чего бы проще при увольнении людей в запас к билетам прикладывать несколько отрезков, заполненных необходимыми сведениями. Тогда каждый запасный по прибытии на временное жительство в другой уезд сдает один отрезок или непосредственно сельскому старосте, или стражнику. Староста или стражник расписываются у него в корешке и прикладывают печать. При возвращении домой или в другое место жительства он сдает второй отрезок тем же путем. Тогда, по крайней мере, не будет отговорок на незнание учета. Причем сельский староста или стражник принимают отрезок только в том случае, если избранное место жительства запасного состоит в 10 верстах и более от волостного правления или станового пристава. В месте же постоянного жительства, отстоящего от волостного правления в 10 и более верст, лишь заявляет сельскому стражнику, который и отмечает его билет и сообщает в волость или становому приставу с первой оказией.

Во всяком случае, самоличную явку в учетное учреждение следует отменить; необходимо лишь представить билет.

Для пользы службы и дела необходимо:

1) Полицейский учет в больших городах отменить вовсе. Он не достигает цели. Его должно вести Управление воинского начальника.

2) Журнал прибыли и убыли вести в