Мужчины не ее жизни - Джон Ирвинг

— Если бы только я была дома, когда он звонил! — говорила Ханна своей подружке.

— Если бы только… — сказала Рут.

Импровизированная гражданская панихида по Теду Коулу состоялась в сагапонакской школе для первых — четвертых классов. Попечительский совет школы, ее нынешние и прошлые учителя позвонили Рут и предложили ей помещение. Она и понятия не имела, какие пожертвования делал для школы ее отец. Два раза он покупал для них спортивное оборудование; каждый год дарил детям кисти, краски и холсты; он был главным поставщиком детских книг для Бриджгемптонской библиотеки, которой пользовались сагапонакские дети. Более того, не говоря об этом Рут, Тед приходил на чтения для детей в «час сказки» и не меньше пяти-шести раз в учебном году давал ученикам уроки рисования.

И вот среди низеньких столов и стульев, среди стен, увешанных детскими рисунками, посвященными самым важным темам и персонажам из книг Теда, шел вечер памяти в честь знаменитого автора и иллюстратора. Самая почтенная отставная учительница школы с любовью вспоминала преданность Теда делу воспитания детей, хотя при этом и перепутала его книги; она полагала, что человекокрот — это персонаж, который прячется под наводящей ужас дверью в полу, а неописуемый шум, словно кто-то старается не шуметь, издавала неправильно понятая мышь, ползающая за стенами. На детских рисунках, висящих на стенах, Рут видела столько человеко-кротов и мышей, что ей хватило на всю оставшуюся жизнь.

Если не считать Алана и Ханны, единственным сколько-нибудь заметным гостем, приехавшим из другого города, был нью-йоркский галерист, сколотивший небольшое состояние на продаже оригинальных рисунков Теда Коула. Издатель Теда приехать не смог — у него еще не прошел кашель, который он подхватил во Франкфурте на книжной ярмарке. (Рут подумала, что этот кашель ей известен.) И даже у Ханны пропал ее обычный гонор — они все были удивлены, увидев здесь так много детей.

Был здесь и Эдди О'Хара; как житель Бриджгемптона Эдди мог считаться местным, но Рут не ожидала увидеть его здесь. Позднее она поняла, почему он пришел. Как и Рут, Эдди надеялся, что здесь появится Марион. В конечном счете это был один из тех случаев, когда Рут питала надежду увидеть мать. К тому же Марион была писательницей. Разве всех писателей не тянет к концовкам? А тут как раз и была одна из концовок. Но Марион не появилась.

День был промозглый, неспокойный, с океана задувал влажный ветер, и, когда импровизированная панихида закончилась, люди, не задерживаясь в школьном дворе, поспешили в свои машины. Поспешили все, кроме одной женщины, которой, по оценке Рут, было столько же, сколько ее матери; женщина была одета в черное, она даже облачилась в черную вуаль, а теперь остановилась около своего черного «линкольна», словно никак не могла заставить себя уйти. Ветер приподнял вуаль с ее лица, обнажив слишком туго натянутую на череп кожу. Женщина, чей скелет грозил разорвать ее оболочку, так пожирала Рут глазами, что та решила, будто перед ней рассерженная вдова, которая написала ей злобное письмо, — так называемая вдова на всю жизнь. Взяв Алана за руку, Рут обратила его внимание на эту женщину.

— Мужа я еще не потеряла, так она приехала порадоваться, что я потеряла отца! — сказала Рут Алану, но Эдди О'Хара оказался достаточно близко, чтобы услышать слова Рут.

— Я об этом позабочусь, — сказал Эдди Рут.

Эдди знал, кто это женщина.

Это была не рассерженная вдова — это была миссис Вон. Эдуардо, конечно же, заметил ее первым; появление миссис Вон он истолковал как еще одно напоминание, еще один знак судьбы, на которую он обречен. (Садовник прятался в здании школы, надеясь, что его прежняя работодательница каким-нибудь чудесным образом исчезнет.)

На самом деле ее скелет вовсе не грозил прорвать кожу; скорее, ее алименты предусматривали немалые расходы на косметическую хирургию, которой миссис Вон злоупотребляла. Когда Эдди взял ее под руку и повел в направлении сверкающего черного «линкольна», миссис Вон не оказала ни малейшего сопротивления.

— Я вас знаю? — спросила она у Эдди.

— Да, — ответил он. — Когда-то я был мальчишкой. Я вас знал, когда был мальчишкой.

Ее похожие на птичьи когти пальцы впились в его запястье, ее глаза из-под вуали внимательно вглядывались в его лицо.

— Вы видели рисунки! — прошептала миссис Вон. — Вы занесли меня в дом!

— Да, — признался Эдди.

— Она похожа на мать, правда? — спросила миссис Вон у Эдди.

Имела она в виду, конечно, Рут, и Эдди не согласился, но он умел говорить с пожилыми женщинами.

— Кое в чем — да, — ответил Эдди. — Она немного похожа на свою мать.

Он помог миссис Вон сесть на водительское сиденье. (Эдуардо Гомес вышел из школы, только когда увидел, как черный сверкающий «линкольн» благополучно выехал со двора.)

— Нет, я думаю, она очень похожа на свою мать! — сказала миссис Вон Эдди.

— Я думаю, она похожа и на мать, и на отца, — тактично ответил Эдди.

— Нет-нет, — воскликнула миссис Вон. — Никто не может быть похож на ее отца. Таких, как он, больше нет!

— Да, пожалуй, вы правы, — сказал Эдди миссис Вон.

Он захлопнул дверь машины и затаил дыхание, пока не услышал, как завелся двигатель «линкольна»; после этого Эдди присоединился к Алану и Рут.

— Кто она? — спросила его Рут.

— Одна из старинных подружек вашего отца, — ответил Эдди.

Ханна, услышавшая его слова, посмотрела вслед отъезжающему «линкольну» с мимолетным журналистским любопытством.

— Мне приснилось, как они собрались здесь — все его старые подружки, — сказала Рут.

На панихиде вообще-то была еще одна из его старых подружек. Дородная женщина, представившаяся Рут до панихиды в здании школы; эта полная женщина лет пятидесяти с гаком со скорбным выражением лица сказала ей:

— Вы меня не знаете, но я знала вашего отца. Вообще-то его знала и моя мать. Моя мать тоже покончила с собой, и я вам очень сочувствую — я знаю, как это тяжело.

— Вас зовут… — сказала Рут, пожимая руку женщины.

— Моя девичья фамилия — Маунтсьер, — с самоуничижительной интонацией сказала женщина. — Но вы меня не знаете… — После этого она исчезла.

— Глория — так, кажется, она назвалась, — сказала Рут Эдди, но Эдди не знал этой женщины. (Звали ее, расстроенную дочку покойной миссис Маунтсьер, конечно, Глори. Но она уже исчезла.)

Алан настоял на том, чтобы Эдди и Ханна вместе с ним и Рут отправились в сагапонакский дом Теда и помянули его после панихиды. К тому времени стал накрапывать дождь, и Кончита выпустила Эдуардо из здания школы и отвезла домой в Саг-Харбор. На сей раз (или снова) в сагапонакском доме был напиток крепче пива и вина; Тед купил отличное односолодовое виски.

— Может быть, папа купил виски, потому что предвидел эту ситуацию, — сказала Рут.