История папства - Джон Джулиус Норвич

Поначалу пьемонтская армия добилась некоторого успеха. Однако вскоре, 24 июля, Карл Альберт потерпел поражение в битве под Кустоцей, в нескольких милях к юго-западу от Вероны. Он отступил к Милану, преследуемый старым австрийским фельдмаршалом Йозефом Радецким[304], буквально наступавшим ему на пятки. 4 августа ему пришлось просить о перемирии, по условиям которого ему предстояло отвести армию в пределы своих владений. Два дня спустя сдался Милан, и неукротимый старик-фельдмаршал вошел в город со своими солдатами. Первый этап войны закончился, и Австрия добилась в ходе его очевидного успеха. Она не только возвратила себе полный контроль над Венецией-Ломбардией. Неаполь заключил сепаратный мир; Рим капитулировал; Франция в лице ее министра иностранных дел, поэта Альфонса де Ламартина, опубликовала манифест республиканского содержания, полный громких слов в поддержку Италии, хотя и не предоставила ей материальной помощи. Контрреволюционные силы праздновали триумф по всей Италии.

Лишь в Венеции дела обстояли иначе. 22 марта 1848 года венецианский юрист Даниэле Манин и его сторонники заняли арсенал и забрали все хранившееся там оружие и снаряжение. Затем Манин с триумфом прошел по пьяцца, где официально провозгласил возрождение Венецианской республики, уничтоженной Наполеоном пятьдесят лет назад. Австрийский губернатор подписал акт о капитуляции, пообещав, что все австрийские войска немедленно покинут территорию республики. Но теперь Венеция осталась одна. Единственной ее надеждой был Манин, которому в августе она предложила принять диктаторские полномочия. Он отказался. Тем не менее Венецианская республика продолжала сражаться под его единоличным руководством всю зиму — храбрость венецианцев не слабела, но отчаяние усиливалось.

Для всех итальянских государств quarantotto[305] — 1848 год — имел очень важное значение. В стратегическом отношении ситуация изменилась мало. Австрия сохранила контроль над большинством своих территорий. Однако в политическом плане произошли серьезные изменения — иным стало настроение народа. В начале года большинство патриотически настроенных итальянцев думало об избавлении от австрийской оккупации; когда же год подошел к концу, главной целью — повсюду за исключением Венеции — стало уже объединение Италии. Ветер перемен ощущался всеми. Казалось, что давняя мечта итальянцев наконец готова осуществиться. Началась эпоха Рисорджименто.

* * *

Поспешный отъезд папы застиг Рим врасплох. Первый министр папского правительства Джузеппе Галлетти, старый друг Мадзини, который после амнистии возвратился в Рим и стал преемником убитого Росси (проявив при этом немалую смелость), первым делом отправил делегацию в Гаэту, чтобы убедить Пия IX вернуться. Лишь когда тот отказался дать посланцам аудиенцию, Галлетти объявил о созыве Римской конституционной ассамблеи в составе 200 выборных членов, которой предстояло собраться в городе 5 февраля 1849 года. Времени оставалось мало, но нужда в решительных действиях была велика, и 142 депутата в должном порядке явились во дворец Канчелляриа в назначенный день. Всего через четверо суток, в два часа ночи, ста двадцатью голосами при десяти против и двенадцати воздержавшихся было принято решение положить конец светской власти папы и установить в Риме республику. Наиболее влиятельной личностью в этой ситуации оказался авантюрист по имени Джузеппе Гарибальди, которому на тот момент исполнился сорок один год.

Родившийся в 1807 году в Ницце (этому городу предстояло войти в состав Франции только в 1860 году), Гарибальди, как и Мадзини, был пьемонтцем. Он начал свою трудовую жизнь в качестве моряка на торговом судне, а в 1833 году стал членом общества Мадзини «Молодая Италия». Будучи человеком действия, в следующем году он принял участие в неудачном восстании (в те годы раскрытие заговоров было повсеместным явлением); его едва не арестовали. Однако он сумел вовремя бежать во Францию; тем временем в Турине его in absentia[306] приговорили к смертной казни по обвинению в государственной измене. После недолгого пребывания на французском торговом судне Гарибальди присоединился к тунисскому бею, который предложил ему пост главнокомандующего. Гарибальди, однако, отказался. Наконец, в декабре 1835 года он отплыл в качестве второго помощника капитана на французском бриге в Южную Америку. Здесь он провел двенадцать лет. Первые четыре из них Гарибальди сражался на стороне небольшого, ныне позабытого государства, безуспешно пытавшегося освободиться от бразильского господства. В 1841 году он и его любовница, бразильянка Анита Рибей-ру да Силва, переселились в Монтевидео, где Гарибальди вскоре встал во главе уругвайского флота, а также принял командование над легионом итальянских изгнанников — первых из числа «краснорубашечников», с которыми впоследствии всегда ассоциировалось его имя. После победы в небольшой, но героической битве при Сан-Антонио-дель-Санто в 1846 году слава Гарибальди облетела всю Европу. К этому времени он стал, если можно так выразиться, профессиональным бунтовщиком, и его опыт партизанской войны сослужил ему хорошую службу в будущем.

Когда Гарибальди услышал о революциях 1848 года, он собрал шестьдесят человек из числа своих «краснорубашечников» и отплыл в Италию на первом же отправлявшемся туда судне. Вначале он предложил свои услуги папе, затем Пьемонту, но в обоих случаях его предложение отвергли — одной из главных причин отказа Карла Альберта стал смертный приговор, по-прежнему тяготевший над ним. Тогда Гарибальди прибыл в Милан, куда уже приехал Мадзини, и сразу же ринулся в гущу событий. Перемирие, которое заключил Карл Альберт после поражения при Кустоце, он попросту проигнорировал, продолжая самостоятельно вести войну против австрийцев до тех пор, пока в конце августа перед лицом превосходящих сил противника ему пришлось отступить в Швейцарию. Однако через три месяца, услышав о бегстве папы, он тотчас поспешил со своим добровольческим отрядом в Рим. Его избрали членом новой ассамблеи, и именно он официально внес предложение о том, чтобы отныне Рим стал независимой республикой.

* * *

18 февраля папа Пий обратился из Гаэты с официальным призывом о помощи к Франции, Австрии, Испании и Неаполю. Ни одна из четырех этих держав не осталась глуха к его призыву. Для ассамблеи, однако, наибольшую угрозу представляла Франция, чья реакция, очевидно, зависела от соотношения сил во вновь установленной там республике и в особенности от принца Луи Наполеона, недавно избранного ее президентом. Примерно за двадцать лет до того принц впутался в антипапский заговор и был изгнан из Рима. Он по-прежнему не испытывал особых симпатий к папству, понимая, однако, что позиции Австрии в Италии сильны более, чем когда-либо. Можно ли было смириться с тем, что австрийцы имеют возможность двинуться на юг и восстановить власть папы, диктуя всем свои условия? И Луи Наполеон не сомневался, что, если он ничего не предпримет, они поступят именно так.