Три сестры, три королевы - Филиппа Грегори

Я киваю с уверенностью, которой не ощущаю, и позволяю стражникам закрыть за мной двери, направляясь к огромному креслу и столу, поставленным на помосте, лицом к пустой комнате. Я сажусь и вскрываю печати.

Никогда прежде я не читала подобных писем. Я знала, что Генрих всегда был вспыльчив и несдержан, но с подобным я столкнулась впервые. Да, он мог быть рассержен, но я в жизни не видела такого. Он пишет как человек, который не терпит неповиновения, который готов убить любого, кто посмеет ему возразить. Это похоже на яростное безумие, не меньше. Он говорит, что знает, что мои отношения с герцогом Олбани были более чем близкими, но что теперь я должна знать, что Олбани уничтожен, полностью и бесповоротно. Что в его распоряжение попало мое письмо, которое показывает, что в то время, как я создавала видимость публичного примирения с мужем, я втайне от всех умоляла Олбани ускорить принятие решения о моем разводе. Что он с ужасом и отвращением читал о моей готовности пойти «решительно на все» ради обретения свободы и прекрасно понимает, что именно я имела в виду: что я вверяла ему себя для покрытия позором своего имени и имени своей семьи. Что он знает, что я куплена французами и что умоляла герцога использовать свое влияния для моего освобождения. Он называет меня лживой притворщицей и говорит, что не должен был слушать свою жену, которая клялась, что я – достойная женщина и мне можно доверять. Он говорит, что его жена не знает ничего в этой жизни и что я доказала, она лжет и не умеет видеть истинную природу людей, и что он больше никогда не будет понапрасну тратить время на выслушивание ее советов, и что в этом виновата только я. Он называет меня лгуньей, а ее – дурой. Теперь племянник Екатерины правит всей Европой, а Франция как независимое королевство исчезла так же быстро, как и появилась. Он заявляет, что принцесса Мария никогда не выйдет замуж за моего сына Якова, а тут же объявит о помолвке с императором и станет величайшей из императриц, которую знал мир. А еще, как только он будет готов, то лично поведет свою армию и захватит Шотландию, чтобы Яков навсегда забыл о своих притязаниях на корону, а Шотландия вернулась под английское правление, где всегда была и где ей самое место. И пусть Яков забудет о своих правах на наследие английской короны, потому что у Генриха самого есть сын, умный и здоровый, Тюдор по крови, который займет трон как Генрих IX, а мне не стоит мечтать даже о том, что Яков увидит Вестминстерское аббатство изнутри. Лондон он тоже не увидит, разве только для засвидетельствования своего почтения, и больше ни в какой роли. Да и я сама могу забыть о Лондоне тоже. Генрих говорит, что предупреждал меня об этом и что Екатерина, глупая женщина, тоже предостерегала меня. Неверность моему мужу будет стоить мне немилости, а неверность Англии – будет наказана. Меня предупреждали о том, какая участь меня ждет, и теперь я себя погубила.

Я все еще держу перед собой письмо, как вдруг понимаю, что до меня доносится странный шелестящий звук. Это дрожат мои руки. Я роняю письмо на пол и понимаю, что дрожу вся, как в ознобе, словно я – безумная нищенка, которая вот-вот упадет и забьется в приступе. Я не могу сделать вдох, и мне становится так холодно, будто на меня дует ледяной ветер. Я пытаюсь встать, но ноги подводят меня. Я откидываюсь на спинку кресла и пытаюсь позвать на помощь, но понимаю, что голоса у меня тоже нет. Теперь я слышу постукивание моих перстней о подлокотник кресла. Я должна пережить этот приступ, это приближение к безумию, как пережила многие другие испытания и страшные лишения.

Мой родной брат обернулся против меня, мой друг потерпел поражение, Франции больше нет, и мне нечем сражаться с этим миром. Мой муж победил. Я обречена.

На улице уже темнеет, когда я собираюсь с силами, чтобы открыть письмо Екатерины. Она пишет коротко и старается говорить так, будто горюет, но я знаю, что так говорит Екатерина-триумфатор.

Я должна поговорить с Яковом. Он всего лишь мальчик двенадцати лет, но он уже король. Он должен знать, что я допустила страшную, ужасную ошибку, ввязав его в союз с Францией, чья власть сейчас разрушена. Теперь его помолвка отменена, а я – публично опозорена.

Я прихожу в его спальню в то время, когда он возносит вечерние молитвы с Дэвидом Линдси, который с любопытством смотрит на мое напряженное бледное лицо. В этот момент я понимаю, что потерпела сокрушительное поражение как мать, опекун собственного сына и как королева.

Яков преклоняет колени за родительским благословением, а я кланяюсь ему и целую его. Потом он запрыгивает на кровать и с интересом смотрит на меня, словно он все еще маленький мальчик, а я пришла рассказать ему сказку на ночь. Дэвид кланяется и направляется к выходу, но я останавливаю его.

– Останься. То, что я скажу, завтра уже будет известно всему двору, так что ты можешь услышать это и от меня.

Яков обменивается с наставником удивленным взглядом, и Дэвид тихо поворачивается, вставая возле двери, как охранник.

– Ты уже слышал новости из Павии? О катастрофическом поражении Франции?

Яков кивает.

– Архидьякон Магнус уже сказал мне, но не вполне понимал, как это на нас отразится.

– Он не мог отказать себе в удовольствии и не сказать, что наш союзник, Франция, теперь ослаблена на многие годы, почти уничтожена. У них даже нет короля, он был захвачен и больше не вернется на трон.

– Французы выкупят его, – успокаивает меня сын. – Они просто дадут захватчикам денег.

– Если смогут. Но император получит все, что сможет, в землях, городах и налогах, даже если решит после того вернуть короля Франции на место. Он передвинет границы Европы. Мы потеряли союзника и остались без друга. У нас не остается иного выбора, как заключить мирное соглашение с Англией на ее условиях, потому что если они решат пойти на нас войной, нас будет некому защитить.

Яков кивает.

– Да, но мой дядюшка в любом случае стремился к миру между нами.

– Стремился. Он искал мира с маленькой страной, состоящей в союзе с большой и опасной силой, которую представляла собой Франция. Но теперь ему нечего бояться. – Я ненадолго замолкаю. – И он очень, очень зол на меня.

Мой мальчик поднимает на меня ясный взгляд.

– Почему?

– Я пыталась добиться аннулирования моего брака с Арчибальдом, графом Ангусом, – тихо отвечаю я.