Хаски и его учитель белый кот. Том 1 - Жоубао Бучи Жоу

и обнаружил, что его тело уменьшилось и помолодело. Лоза, пронзившая его плечо на озере Цзиньчэн, должно быть, несла в себе какое-то магическое проклятие, превращающее тех, кто был ранен ею, в маленьких детей. К счастью, духовные силы Чу Ваньнина остались с ним, иначе он бы точно умер, не перенеся такого стыда.

Отсмеявшись, Сюэ Чжэнъюн сходил за одеждой подходящего размера, которую носили младшие ученики Пика Сышэн.

После переодевания Чу Ваньнин перестал выглядеть так нелепо. Он поправил защитные пластины на руках, оправил серебристо-синюю форму ученика и яростно стрельнул глазами в Сюэ Чжэнъюна:

— Если глава посмеет кому-нибудь рассказать, я прикончу его.

Сюэ Чжэнъюн засмеялся:

— Не скажу, не скажу. Но что ты собираешься с этим делать? Я ничего не знаю об исцелении! Нужно, чтобы кто-то осмотрел тебя. Как насчет того, чтобы попросить старейшину Таньлана прийти?

Чу Ваньнин негодующе взмахнул руками, но обнаружил, что рукава униформы маленького ученика были тесными и облегающими, поэтому размахивать ими не имело того впечатляющего эффекта, что раньше. Он еще больше разозлился:

— И что глава попросит его сделать? Посмеяться надо мной?  

— Тогда как насчет того, чтобы я пригласил жену?

Чу Ваньнин поджал губы и ничего не сказал. Похоже было, что он все еще обижен.

— Если ты ничего не скажешь, я буду считать, что ты согласен?

Чу Ваньнин только повернулся к нему спиной. Сюэ Чжэнъюн знал, что Юйхэн был в плохом настроении, но зрелище было действительно слишком забавным. Он попытался сдержаться, но, в конечном счете, потерпел неудачу, и снова разразился громким смехом.

Чу Ваньнин призвал Тяньвэнь и сердито выдохнул:

— Снова смеетесь!

— Я не смеюсь, не смеюсь. Я пойду, позову жену, а-ха-ха-ха-ха.

Сюэ Чжэнъюн убежал и вскоре вернулся с обеспокоенной супругой. Госпожа Ван была ошеломлена видом Чу Ваньнина. Ей потребовалось некоторое время, прежде чем она, наконец, смогла с недоверием произнести:

— Старейшина Юйхэн …

К счастью, госпожа Ван была добрым и сострадательным человеком, в отличие от своего бесцеремонного мужа. Она задала Чу Ваньнину несколько вопросов, осматривая его, затем мягко сказала:

— Циркуляция духовной энергии старейшины и его физическое состояние соответствуют норме. Кажется, ничего не изменилось, кроме того, что он превратился в ребенка.

Чу Ваньнин спросил:

— Госпожа знает способ, как обратить это?

Госпожа Ван покачала головой:

— Травма старейшины была вызваны древнейшим Духом Ивы. Наверное, второго такого случая в мире нет. Так что я не знаю, как с этим бороться.

Ошеломленный Чу Ваньнин опустил ресницы и на некоторое время потерял дар речи.

Госпожа Ван не могла вынести этого зрелища и поспешно сказала:

— Старейшина Юйхэн, судя по тому, что я видела, наиболее вероятной причиной вашего нынешнего состояния является то, что эта лоза, вероятно, содержала эликсир самовосстановления ветвей, который и попал в вашу рану. Вряд ли это проклятие, иначе оно проявилось бы иначе и гораздо раньше. Думаю, в ваше тело попало совсем небольшое количество восстанавливающего эликсира, поэтому его действие проявилось в результате вашего ежедневного переутомления. Как насчет того, чтобы отдохнуть несколько дней, и посмотреть, не изменится ли что-нибудь?

Чу Ваньнин некоторое время молчал, обдумывая услышанное, потом вздохнул:

— Скорее всего, так и есть. Спасибо, госпожа.

— Не за что.

Госпожа Ван еще раз внимательно оглядела его:

— Никто не сможет опознать старейшину, если он сам не скажет.

Она не ошиблась, даже сам Чу Ваньнин уже забыл, каким он был в пять или шесть лет. Глядя на свое отражение в озере, если не считать некоторого сходства в чертах лица, он не был похож на взрослого себя. Наконец, чувствуя себя немного лучше, он посмотрел на Сюэ Чжэнъюна и сказал:

— Глава, я собираюсь уединиться в Павильоне Алого Лотоса на несколько дней. Пожалуйста, позаботьтесь о моих учениках.

— О чем ты? Сюэ-эр — мой сын, Жань-эр — мой племянник, а Ши Мэй — ученик на Пике Сышэн. Конечно, я позабочусь о них, — с улыбкой сказал Сюэ Чжэнъюн. — Ты должен больше заботиться о себе.

Но прошло три дня медитаций, а его тело все еще не вернулось к своему первоначальному виду. Чу Ваньнин не мог не переживать на этот счет и был совершенно не в состоянии сосредоточиться на «отдыхе и заботе о своем здоровье», как просила его госпожа Ван.

В тот день с наступлением сумерек Чу Ваньнин, наконец, не мог больше в одиночестве переживать это тревожное чувство. Медитация все равно не способствовала обретению душевного равновесия. С таким же успехом он мог бы пойти прогуляться по горе Наньфэн и немного развеяться.

Время обеда уже прошло, а вечерние занятия еще не начались. Дорожки, галереи, мосты и павильоны Пика Сышэн были заполнены учениками. Никто не обратил на него никакого внимания. Чу Ваньнин побродил немного по территории ордена, а затем отправился в бамбуковую рощу возле Платформы Шаньэ.

У каждого старейшины было свое любимое место для совершенствования. Иногда они брали туда и своих учеников для практических занятий. Эта бамбуковая роща была таким местом для Чу Ваньнина.

Воздух наполнился тихим шелестом бамбуковых листьев. Чу Ваньнин поймал лист и приложил к губам. Нежная музыка разлилась в наполненном тенями воздухе. Простые и безмятежные звуки успокоили его взволнованный ум. Но вскоре он услышал звук шагов.

— Привет, малыш.

Чу Ваньнин открыл глаза.

Это был стройный и длинноногий Сюэ Мэн с Лунчэном, поблескивающим в руке.

— Я собираюсь здесь попрактиковаться с мечом, лучше тебе исчезнуть куда-нибудь отсюда, — высокомерно сказал он.

Брови Чу Ваньнина изумленно приподнялись. Довольно странное чувство, когда твой ученик командует тобой. Обдумав это, он сказал:

— Я буду музицировать, а ты практиковаться с мечом. Никто никому не помешает.

Сюэ Мэн сказал:

— Как это возможно? Быстрее уходи, мой клинок может поранить тебя.

— Ты не сможешь ранить меня.

Терпение Сюэ Мэна иссякло, и он рявкнул:

— Не говори, что я не предупреждал тебя. Если ты получишь травму, это будет не моя вина, — Лунчен вышел из ножен с сочным звуком, похожим на шипение летучего змея Тэншэ, взмывшего из морской пучины в небеса.

Еще мгновение, и меч стал танцующей тенью в руке Сюэ Мэна. Меч был похож на радугу, танцующую причудливый танец с бамбуковыми листьями, разрезая каждый в мелкую зеленую стружку. Коснуться едва-едва, срезать легким движением и, подхватив как снежинки на ветру, закончить одним росчерком.

Он не пятилетний мальчик, играющий с ножиком. Даже пятидесятилетний совершенствующий похвалил бы его стиль владения мечом.

Но даже когда Сюэ Мэн прошел через десять форм, ребенок все еще просто сидел на своем камне, играя