Маг целитель - Кристофер Сташеф

Мэт бросил на меня быстрый недоверчивый взгляд. Я развел руками и пожал плечами.

А ангел-хиппи улыбнулся и протянул руку.

— Убирайся туда, откуда пришел, зловонный мерзавец! Отправляйся обратно к вратам Ада и никогда больше не появляйся здесь!

Демон злобно зарычал, нацелил свой трезубец на ангела и нанес удар, но концы зубьев отскочили от ладони ангела, а демона вдруг скрючило, он завизжал от боли и начал таять, исчезать...

Сюэтэ издала долгий, протяжный вопль — крик отчаяния.

— Даже теперь для тебя не закрыт путь к спасению, — сказал ей брат Игнатий и шагнул к ней.

Ангел, излучая беспощадный свет, повернулся к ним. Его сияние дотянулось до королевы, но она зашипела и отвернулась. Луч как бы оборвался, дотронувшись до нее.

— Милость Господня не может коснуться тех, кто ее не хочет, — увещевал королеву брат Игнатий, и голос у него был на удивление мягким и заботливым. — Но поверь, даже теперь Бог может простить тебя и спасти от адского пламени.

— Спасти меня? Глупец! — брызгая слюной, бросила Сюэтэ. — Я была королевой ведьм, и в Аду я тоже буду королевой! Можете убить меня, если хотите, потому что душа моя не будет корчиться в муках, она будет трепетать от радости, глядя на мучения тех душ, что слишком слабы для великого Зла!

— Не верь, не верь такой лжи! — воскликнул брат Игнатий, и лицо его стало суровым. — Все людские души, что попадают в Ад, обречены на вечные муки! Сатана наслаждается страданиями тех, кого он при жизни заманил себе на службу, — наслаждается, но не радуется, это чувство ему недоступно.

— Нет, это ты лжешь, райский приспешник! — сплюнула Сюэтэ. — И не пытайся уговорить меня. Я останусь верна своему господину!

— Отвернись от него, отрекись, заклинаю тебя! — умолял королеву брат Игнатий. — Покайся, пока у тебя еще есть такая возможность!

Он коснулся руки королевы.

Она заорала от ярости и боли — монах был настолько чист душой и телом, что даже его легкое прикосновение вызвало у Сюэтэ настоящую агонию. Заметив это, монах отдернул руку. Тут Сюэтэ прокричала стихотворение и, собрав последние силы, отбросила от себя рыцарей. Они попадали, но тут же, цепляясь за стену, встали и обнажили мечи.

А Сюэтэ вдруг стала увеличиваться, распухать прямо у нас на глазах.

Белокурый рыцарь закричал и бросился к королеве, выставив перед собой меч. Меч угодил Сюэтэ между ребрами.

Ведьма вскрикнула, забилась в агонии. Наверное, меч попал ей в сердце. Глаза у нее помутнели, тело обмякло, вернулось к обычному размеру и осело на лезвии меча, но она все кричала и кричала, и в конце концов ее тело опустилось на пол: Сюэтэ была слишком тяжела, и королева Меровенса не могла удержать ее. Но вот крик королевы сменился победным кличем, и она проорала:

— Господин мой! Я иду, чтобы получить твою награду!

В комнате на миг стало тихо-тихо. Брат Игнатий покачал головой. Лицо у него было печальное.

— Я потерял еще одну душу, — грустно сказал он. — Еще одно Божье создание.

— Не вы ее потеряли, брат, она сама себя потеряла, — спокойно возразил Фриссон. — Она так далеко зашла в своей ложной гордыне, что ни за что не признала бы поражения. Она была настолько пропитана злом, что ни за что не воззвала бы к милости Господней. Она напрочь отвергла веру в любовь и доброту, даже в дружбу, и не осталось никого, кто бы мог провести ее к Богу, никого, кого бы ей не хотелось помучить ради собственного наслаждения.

— И еще она была настолько порочна, настолько лжива, что не видела, не чувствовала, как Сатана соблазнил ее ложью, — тяжело роняя слова, проговорил брат Игнатий.

А потом послышался крик — далекий, еле слышный. От этого тихого крика зазвенело в ушах, и сердце ушло в пятки — так нас потряс загробный крик Сюэтэ. В ее крике было и отчаяние, и осознание предательства. Казалось, этот крик будет длиться вечно, но вот он стал тише — наверное, просто мы перестали его слышать. Но я не без ужаса понимал, что на самом-то деле этот крик будет звучать вечно.

Прошло, как мне казалось, довольно много времени, прежде чем я смог взглянуть на своего ангела-хранителя и сказать в последней жалкой попытке протеста:

— Вечно — это очень долго.

Ангел печально кивнул:

— Да, Поль. Очень.

— Послушай, — сказал я, — зачем тебе было являться в образе хиппи? Кого ты тут хотел одурачить?

Говоря с ангелом, я держал за руку Анжелику. Она сидела рядом со мной во внутреннем дворе замка — мы были готовы уйти куда угодно из мерзкой вонючей лаборатории. Глаза девушки сияли, голова ее лежала на моем плече. Ей, конечно, было очень больно, когда она очнулась, но мы все-таки сумели спасти ее от новой пытки. Глядя, как мучается моя возлюбленная, я снова и снова пылал гневом и ненавидел, ненавидел Сюэтэ...

— Не стоит радоваться тому, что она страдает, — сказал я ангелу. — Я о Сюэтэ говорю. Но я радуюсь. После того, что она сделала моей Анжелике.

Слово «моей» я произнес робко, неуверенно.

— Ты должен быть выше подобных сантиментов, — укорил меня ангел.

— Знаю, — отвечал я, — но ничего не могу поделать — такие уж у меня чувства. А в чувствах надо быть честным. Ну и потом, я же человек как-никак!

— Это верно, — согласился ангел. — И притом хороший человек.

Я нахмурился.

— Ладно. Так вот я и говорю, нечего тебе под хиппи рядиться. Я-то знаю, кто ты такой на самом деле, дружище.

— Все правильно, — не стал спорить ангел, — но, если бы я не был так одет, ты не сидел бы сейчас со мной рядом и не называл бы меня «дружище».

Я поглубже вдохнул.

— Ну, понятно, мне тоже так проще. Но бывают времена, когда смотреть на ангела нужнее, чем чувствовать себя в своей тарелке.

— Верно, верно, и, когда такие времена настанут, я буду рад явиться в том виде, в каком ты будешь меня ожидать, — с нимбом, крыльями и всем таким прочим. А сейчас, я думаю, нам бы надо спуститься с небес на землю и кое-что прояснить.

— В том виде, в каком я буду тебя ожидать? — резко переспросил я. — А какой ты настоящий?

— Никакой, — быстро ответил ангел. — Я дух, не забывай об этом.

— Ну ладно, ладно, — нетерпеливо кивнул я. — А каким бы ты мне показался, если бы я тоже был духом?

— Таким, каким ты ожидаешь меня увидеть, дружище. Я был готов выйти из себя. Анжелика протянула руку и, коснувшись моей руки, нежно погладила ее. Знаю, она хотела меня успокоить, но добилась обратного. Зато я отвлекся и перестал злиться.

Ангел гордо улыбнулся, и я снова разозлился.

— Послушай! — воскликнул я. — Никакой я не хороший человек! И не ухмыляйся!