Чародей звездолета «Агуди» - Юрий Никитин

Мы затаились с оружием в руках, мое сердце бьется наудивление сильно и ровно, хоть и учащенно, тело налилось силой для последнегобоя. За моей спиной только спальня, в ней Людмила и мои внуки, оттуда выходанет, они в западне, а ход к ним закрываю я, мужчина, что не позволит…

Раздался оглушающий грохот. Дверь вылетела на серединукомнаты, следом вломилась тугая, как толстая резина протектора, синяя стенадыма. Коротко и зло заблистали огоньки, визг и грохот пуль по стенам, взлетелибелые щепки от столов и кресел, зло трещали наши автоматы.

Майор привстал и что-то швырнул в темный проход. Я услышал,как пули рвали его тело, трясли, он опустился, похожий на решето. Раздалсягрохот, блеснул синий огонь, в комнату ворвался длинный язык пламени, словно изгигантской дюзы, но такой же огонь пронесся по трубе и в другую сторону, сжигаявсе на пути.

Я выпустил короткую очередь, сообразил, что беречь патроныуже поздно, прижал приклад и стрелял в проем, угадывая там уродливые фигуры,пока внезапно не наступила страшная оглушающая тишина. Сердце словно кувалдойвыбивает стальные двери – бьет тяжело, прицельно, часто, дыхание свистящее, янекоторое время лежал в полной неподвижности, но в этом что-то неверное,штатовские коммандос должны ворваться в это помещение, у них каждая секунда насчету, но если все тихо…

Я поднялся, не выпуская автомата из рук. Комната изрешечена,мебель в щепы, немногие бумаги превратились в пепел, везде изрешеченные пулямитела, кровь вытекает широкими красными струями, только у одного молодого парняв десантной форме бьет темным бурунчиком.

Майор смотрел на меня широко раскрытыми глазами, лицо быстробледнело.

– Мы победили, – сказал я тяжело. – Врагуничтожен…

Он вздохнул, лицо застыло. Я прошел к спальне, постучал. Ещераз, уже условным стуком, дверь начала приоткрываться, я придержал, сказалбыстро:

– Людмила, все в порядке!.. Не выпускай детей, такое ивзрослому видеть нехорошо…

Она вскрикнула:

– На тебе кровь!

– Это не моя, – ответил я и плотно закрыл дверь.Слышно было, как по ту сторону щелкнул засов.

От дыма начало першить в горле, я включил кондиционеры наполную мощь. Никто в разгромленной комнате не двигался, она казалась достранности огромной, освободившейся от столов и массивных кресел.

В трубе раздались голоса, тяжелый топот. Я отступил, вскинулавтомат. Донесся ликующий крик:

– Господин президент, это я, Крамар!..

Автомат я не опустил, из темного зева выскочили автоматчики,впереди Крамар, вскрикнул на бегу:

– Вы ранены!

– Нет, – ответил я с досадой. – Доложитеобстановку!

Он прокричал с веселой яростью:

– Это им не кино!.. Всех сволочей положили!.. Некоторыепытались сдаться в плен, один кричал, что он – полковник сверхсекретногоподразделения ЦРУ, но и его забили, как кабана, прикладами.

Я поморщился:

– Зачем? Мог бы сказать что-то новое.

Он сказал виновато:

– Ребята слишком боялись, что его вернут Штатам, а там,обосравшегося здесь от страха, наградят высшими медалями и сделают героемфильмов, в которых он идет по Москве и пачками мочит нас, русских спецназовцев,и что это мы, одетые в ушанки летом, глупо палим в небо и мочимся в штаны отстраха…

Я махнул рукой:

– Ну и хрен с ним. Скоро такое будет со всей Юсой.Заройте их, как собак. И забудьте, где зарыли. Никакой выдачи трупов, это былибандиты.

– Да, господин президент… Но вы в самом деле ранены.

Двое в камуфляжных костюмах попытались подхватить меня подруки. Я с досадой отстранился.

– Да все в порядке!.. Это не моя кровь.

– Ваша, – ответил Крамар серьезно. – Денис,перевяжи господина президента.

Дюжий десантник мигом сорвал с пояса пакет первой медпомощи,я увидел в его руках шприц, отстранился.

– Это еще что?

– Это антишоковое…

– Прибереги для тех, – сказал яраздраженно, – кто помоложе. Достаточно, если перевяжешь вот здесь, а топачкает.

Он покачал головой, в глазах глубокое уважение.

– Господин президент, вы ранены не только в руку. У васглубокая царапина сбоку на голове, вторая пуля прошла по ребрам, вон рубашкапромокла от крови… а третья пуля или осколок разворотили вот здесь… Вы в самомделе не чувствуете? Да вы берсерк, господин президент!

Было позднее утро, когда мы поднялись на поверхность. Солнцеуже над горизонтом, щедро заливает мир оранжевыми лучами, пытаясь сгладить ужасот разрушений.

На том месте, где еще вчера так красиво и гордо возвышалсямой особняк, развалины. Взрывная волна далеко отбросила землю, та залеглавысоким валом в сотне шагов, деревья сломаны и повалены, как при удареТунгусского метеорита. Из ямы все еще легкий дымок, хотя чему там гореть, непонимаю, под загородной резиденцией не бывает бункеров, все это хозяйстворазнесено далеко в стороны.

– Там оставались Убийло, Босенко и охрана, –сказал я горько. – А также домработница.

– Они там, – ответил Крамар зло. Он стиснулкулаки. – Ничего, отольются кошке мышкины слезы!.. Мы еще не сдались.

Через остатки ворот протиснулась машина, но ее остановилилюди в пятнистых комбинезонах. Выскочил человек, я узнал Карашахина, он бегомбросился ко мне:

– Господин президент!.. Господи, вы ранены!

– Это я для красоты, – огрызнулся я, – чтобыфотогеничнее. Ты вовремя, срочно собери членов правительства на экстренноесовещание. Через два часа чтоб все были в Кремле.

Карашахин кивнул, отодвинулся, доставая мобильник. Крамаркружил вокруг меня, как наседка, зорко охраняющая глупого цыпленка.

– Господин президент, я буду чувствовать себя намногоувереннее, если вы поедете в Кремль.

– Хорошо, – согласился я. – Но только длятебя, учти.

Он ухмыльнулся одобрительно, президент, получивший три пули,еще и шутит, что значит, наш дух высок, а это первая ступенька к победе.

Со стороны блокированной танками дороги в нашу сторонунеслась черная волга. Не доезжая до нас шагов пяти, остановилась, Сигуранцеввыскочил рассерженный, как загнанный в угол кот.

– Как?.. – спросил он яростно. – Как почтитысяча американских коммандос прошли беспрепятственно до самых подмосковныхдач?

Я сказал горько:

– Босенко уже не ответит.

А Громов огрызнулся: