Вот идет цивилизация - Уильям Тенн

Ванна оказалась маленькой, не больше четырех футов в длину, и стояла на кривых чугунных ножках рядом с кухонной раковиной. Сверху она накрывалась откидывающейся на петлях крышкой. Похоже, мусору на ней валялось едва ли не больше, чем на полу. Перси вздохнул и принялся перетаскивать хлам в наполовину расчищенную гостиную. Ко времени, когда он покончил с этим, гостиная снова превратилась в свинарник, а сам он взмок, вымотался и злился на весь свет. Ну почему, почему если кто остается в дураках, так это обязательно Перси Лох Сей, злобно думал он, поднимая крышку, затем наполнил маленькую ванну водой и принялся раздеваться. Грязная, темная дыра, полная хлама от предыдущих жильцов… Мало того, что ему пришлось переплатить, так на ней, похоже, еще и проклятие какое-то. И эта странная пьяная дура, при которой покоя не больше, чем у подозреваемого в полицейском участке… Он достал из сумки полотенце и свежий кусок мыла. Покосившись на ноги, он увидел, что совершенно перепачкал их, стоя на грязном кухонном полу; настроение его от этого явно не повысилось. Здесь, поди, и паразиты водятся. Нагнувшись, чтобы смахнуть с ног хотя бы часть налипшей на них грязи – словно по картофельной грядке прошелся, – он заметил, что на полу что-то белеет. Это оказался клочок пергамента, на одной стороне которого кто-то старательно выписал строфу из античной поэзии. Должно быть, прилип к ноге, вот и попал обратно на кухню из гостиной. Перси подозрительно присмотрелся к нему, и по спине его вдруг снова пробежал странный, тревожный холодок.

Кто там у этих греков пришил горгону, а? Какой-то мифический герой, но имя его Перси никак не мог вспомнить. Странное дело, ни имени, ни обстоятельств, – а ведь обычно на такие штуки память у него была очень даже неплохой. Двадцать лет разгадывания кроссвордов в минуты, свободные от работы официанта в вагоне-ресторане, если и уступают университетскому образованию, то ненамного. Он пожал плечами и отбросил клочок пергамента в сторону. К раздражению его тот зацепился за поднятую крышку ванны и шлепнулся в воду. Уж если не везет, так во всем! Он повесил полотенце на подобие чугунной спинки и полез в ванну, пригнувшись, чтобы не врезаться затылком в низко повешенные полки для посуды. Усевшись в ванну, он обнаружил, что колени торчат из воды; он практически упирался в них подбородком. Да, вымыться в таких условиях – задача не из легких. От утреннего возбуждения по поводу счастливого обладания собственной квартирой не осталось и следа. Он ощущал себя обманутым – вот в очередной раз выходило так, что жизнь его шла по чьему-то чужому сценарию. Как тогда, когда его уговорили купить половинную долю в том ресторане, на который, как выяснилось, уже положил глаз местный шериф.

– Меня даже не обдурили, – с горечью произнес он вслух. – Я сам, можно сказать, напросился.

В довершение всего оказалось, что слив протекал! Уровень воды быстро сполз ему до бедер. Проклиная своих родителей, позволивших ему появиться на свет, Перси пригнулся, пытаясь плотнее задвинуть пробку. При этом на глаза ему снова попался бултыхавшийся на поверхности воды клочок пергамента. Несколько сохранившихся на обороте волосинок плыли за ним хвостом, а написанный текст начал размываться водой. К черту этот клочок; Перси вдруг почувствовал, что он не должен смотреть на него, что этот отрывок допотопных стихов представляет для него угрозу страшнее самого страшного из его кошмарных снов. По спине снова пробежал электрический разряд. Инстинктивно он понимал, что побуждение выбросить этот дурацкий пергамент было верным, а любопытство, заставлявшее его каждый раз читать стихотворение, абсолютно чудовищно…

«Там», – почти против воли подумал он. Где – «там»? Непонятно, почему, но он не сомневался, что ответ ему известен. Но откуда? Пиндара он не читал ни разу в жизни, ни строчки. И вообще, кой черт его волнует такая чепуха? У него своих забот хватает. Тыльной стороной кисти он отбросил пергамент, словно тот был каким-то особенно отвратительным насекомым. Тот полетел через край ванны, прямо в воду.

В зеленую морскую воду.

Он даже не успел изумиться, потому что ванна начала тонуть. Еще не осознавая, что делает, Перси принялся вычерпывать из нее воду. Теперь вода с бульканьем прибывала через слив. Резким движением, едва не перевернувшим его ненадежное суденышко, он заткнул слив левой пяткой и, сложив дрожащие от напряжения руки ковшиком, продолжил черпать теплую воду. Несмотря на неловкие от страха движения, он сумел опустошить чертову лохань всего за несколько секунд, только тонкая струйка воды продолжала сочиться из-под пятки.

Он заглянул за бортик и с тревогой отметил, что тот возвышается над морской гладью всего на пару дюймов. Зато полотенце, как и прежде, белело, перекинутое через чугунную перекладину. Разумеется, оно намокло, зато превратилось в идеальную затычку. С потрясающей – с учетом обстоятельств – ловкостью Перси намотал край полотенца на резиновую пробку и сунул ее обратно в проклятую дырку слива. Не идеал, конечно, но воду держит.

Так, теперь следующий вопрос: где он? Понятное дело, в ванне, а ванна покачивалась в теплом и – по крайней мере, в эту минуту – спокойном море. Такого насыщенного лазурного цвета он в жизни еще не видел. Прямо перед ним виднелся подернутый прозрачной дымкой гористый остров. За спиной тоже виднелась полоска земли, едва различимая в тумане, так что он не мог определить даже, остров это или кусок материка. Справа не было ничего, кроме лазурного моря. Слева… Он снова едва не вывалился из ванны. В какой-то полусотне футов из моря высовывалась змеиная голова такого размера, какого он не видел даже в комиксах-страшилках из воскресных приложений к газете. И эта гадина, извиваясь, плыла прямо к нему! Перси пригнулся и отчаянно принялся грести руками. Как, подумал он, как тихий, безобидный человек вроде него смог очутиться в таком безумном мире? Чем заслужил такое…

Он услышал странный звук, напоминающий шум работающей бетономешалки, оглянулся и увидел, что чудище догнало-таки его и смотрит на него немигающим взглядом. Он сразу отметил, что в диаметре тело змея было никак не меньше пары футов, а значит, он мог проглотить его, не поперхнувшись и даже не прожевывая. Затылок змея украшал хохолок из ярко-красных перьев; огромная пасть медленно распахнулась, демонстрируя несколько рядов остроконечных зубов. Если бы только у него было хоть какое-то оружие! Нож – любой, хоть перочинный… или там, дубинка… Стиснув в отчаянии кулаки, Перси привстал, дождался, пока пасть чудища распахнется предельно широко и из нее покажется раздвоенный, напоминающий гибкую рогатину язык, и врезал змею по носу, вложив в удар всю помноженную на отчаяние силу.

Змей успел дернуться, так что удар пришелся чуть ниже челюсти.

– Ох, – произнес он. – Не надо! – И отпрянул так резко, что поднятая им волна чуть не перевернула ванну. Змей злобно оглянулся на Перси и осторожно ощупал нижнюю губу раздвоенным языком. – Больно же! Я всего-то хотел сказать: «Добро пожаловать, сын Данаи», – и ты бы спокойно отправился дальше. Уж поверь мне, это не лучший способ подружиться! – Чудище отплыло чуть подальше и повернулось к Перси, стоящему в ванне и пытавшемуся удержать равновесие. – Ты даже не спросил, на кого я работаю: на мать-змею, на Посейдона или еще на кого! Или вообще сам по себе. Может, мне известно что-то такое, что могло бы спасти жизнь тебе или кому-то из твоих близких? А ты прямо с ходу – раз, и по морде. – Чудище осклабилось. – И прямо по губе, которая, как известно всем и каждому, у меня самое чувствительное место! Ладно, сын Данаи, пусть будет по-твоему. От меня ты помощи не дождешься. – По телу змея от головы к хвосту пробежала волна, и он исчез под водой. Перси осторожно сел, цепляясь за чугунные края ванны, словно за остатки здравого смысла. Куда он, черт возьми, попал? Или провалился? Вот так пойдешь принять ванну в своей новой квартире, а попадешь в… в… Может, и остальные исчезли точно так же? Он заглянул через край. Чугунные ножки, на которых стояла ванна, сделались вдвое короче. Трубы исчезли, хотя краны остались. Что-то ведь было там такое… Тут он вспомнил: ножки от стула. Четыре ножки без сиденья. Значит, где-то в этом мире есть стул без ножек, на котором сидит кто-то, снимавший квартиру у миссис Даннер. Перси вдруг ощутил противный вкус во рту. Нет, не противный, а просто отвратительный. Ну да, мыло. Мыло, которое он держал в руке. Должно быть, прежде чем начать вычерпывать воду, он сунул его в рот – и вплоть до этого мгновения у него не было возможности вынуть его обратно. Он разжал зубы и с облегчением вытащил раскисший розовый комок. Потом старательно прополоскал рот морской водой. Занимаясь этим, он обратил внимание на то, что его поднесло ближе к острову. За желтой полоской пляжа виднелись несомненные признаки жизни: несколько медленно двигавшихся человеческих фигур и какие-то постройки – на таком расстоянии он не смог точно определить их размер. Он прикинул, чем может располагать в этом новом мире. Початым куском мыла. Абсолютно мокрым полотенцем. Резиновой пробкой-затычкой от ванны, щербатой и неплотно примыкающей к сливу. Ну и, конечно, у него оставался он сам. Интересно, не любят ли туземцы человечину, подумал он, поморщившись. Говорящий морской змей! Змей с уязвленной гордостью, который даже… постой-ка, как он его назвал? Сыном Данаи? Но он же не сын Данаи!