Фан-клуб - Ирвин Уоллес

Очень хорошо, он проверит его обычным способом, еще раз просмотрит письмо, чтобы почувствовать, что выполнил свой долг, прежде чем выкинуть дурацкое письмо из головы.

Он наклонился, включил переговорное устройство, вызвал секретаршу.

Раздался ее голос: «Да, мистер Зигман?»

— Хуанита, дай мне, пожалуйста, папку с корреспонденцией Шэрон Филдс за последний год. Принеси немедленно.

— Да, сэр.

Он барабанил пальцами по столу, пока с нетерпением ожидал прихода секретаря с делами. Что, дьявол ее побери, эта девчонка там делает? Казалось, прошел уже добрый час. Он взглянул на часы, стоявшие на столе. Прошла всего одна минута.

Хуанита с плотным конвертом в руке приближалась к нему, неслышно ступая по толстому ковру.

Его рука простерлась к ней и почти вырвала у нее конверт.

Он даже не счел необходимым извиниться.

— Благодарю, — сказал едва слышно, тут же положил перед собой конверт и раскрыл его.

Вдруг он осознал, что Хуанита все еще находится в кабинете и стоит перед ним у стола. Он поднял глаза и увидел, что она с беспокойством смотрит на него.

— В чем дело? — резко спросил он.

Она была смущена.

— Извините, пожалуйста. Это просто потому, что я озабочена. С вами все в порядке, мистер Зигман?

— Что это значит — в порядке ли я?

— Я… я не знаю.

— Конечно, со мной все в порядке. Чувствую себя превосходно. А теперь оставьте меня. Я занят.

Он подождал, пока дверь закрылась за ней, а затем снова склонился над конвертом. Быстро пролистав скрепленные письма (его к Нелли Райт, письма Нелли к нему от имени Шэрон), он, наконец, нашел одно, затем другое и третье, написанные ему из разных городов самой Шэрон, ее знакомым наклонным почерком.

Он отбросил конверт в сторону и положил три подлинных письма Шэрон рядом с подложным, о выкупе.

Он подробно изучил их, сравнивая одинаковые слова и даже буквы.

Через пять минут с этим было закончено.

Он знал точно.

Жизнь Шэрон Филдс была в его руках.

Вопросов не было. Письмо о выкупе было написано только рукой Шэрон и никем другим.

Его желание представить письмо мистификацией было самообманом, невольной попыткой превратить случившееся в нечто абсолютно невозможное. Но его нельзя было превратить в фантазию. Доказательство того, что это случилось на самом деле, лежало перед его глазами. Это случилось. Шэрон Филдс была похищена. За ее безопасность надо было заплатить. Невозможно скрыться от этого предложения. Деньги следовало выложить, и сделать это очень быстро.

Миллион долларов. Он занимался бесчисленными делами, где требовалось найти не один, а пять миллионов, десять миллионов. Но никогда — за двадцать четыре часа. Никогда — наличными, да еще и купюрами определенного достоинства. Кроме того, со специфическими условиями в отношении серийных номеров банкнот, с требованиями старых и новых купюр. И, что хуже всего, это надлежало выполнить под покровом строгой секретности.

Наверху компьютер поглощал входную информацию издавая быстрое, монотонное жужжание и выплевывая команды для операторов.

Ни при каких обстоятельствах он не мог даже шепотом намекнуть кому-нибудь об этом, и уж конечно, не могло быть и речи о полиции и ФБР. Эта акция должна стать операцией одного человека.

Операция Зигмана.

Ему придется сохранять все в тайне, как священнику или психоаналитику.

Но все же был один человек, которому он должен обо всем рассказать. Ему следует повидаться с Нелли Райт и поделиться с нею этим секретом. Он мог с полной уверенностью положиться на нее, не нарушая указаний похитителей или похитителя. Нелли и он были едины в своей любви к Шэрон. Это были два самостоятельных человека, но они действовали как один, когда дело касалось Шэрон.

Кроме Нелли, надо посвятить в дело еще одного человека — такого, которого можно было бы быстро ввести в курс событий, не теряя ни минуты.

Денежного человека.

Внезапно он нашел такого. У него было много кандидатов, но только один из них — подходящий человек.

Натаниель Чедберн — партнер Зигмана по гольфу на уик-эндах в Брентвудском сельском клубе и старейший президент Национального банка Саттера.

Это был подходящий человек по двум причинам.

Чедберн управлял всеми банковскими делами Зигмана, от счетов его клиентов до займов и финансирования. Их отношения были близкими и ровными уже более десяти лет. Чедберн и банк Саттера работали не только на Зигмана, они много инвестировали в кинокомпанию «Аврора-Филмз», которая снимала в своих фильмах Шэрон и имела с ней контракт.

Чедберн был настоящим финансовым гением. Он обязательно найдет, где достать один миллион наличными за ночь. Возможно, он вхож в хранилища банка Саттера. А если это не так, он все равно знает, где достать денег, даже если для этого нужно будет иметь дело с Федеральным резервом в Лос-Анджелесе. Что же касается их нелепых, поглощающих время требований — половина банкнот старых, это количество в сотнях, другое — в двадцатках и в полусотнях, различия в серийных номерах — Чедберн наверняка знает других банкиров поблизости. Он получит в обмен на эквивалентную сумму такие банкноты, которые требуют похитители.

Но имелась еще одна причина, по которой именно Чедберна можно было считать подходящим человеком, и она была самой важной из всех остальных. За всю многолетнюю дружбу Чедберн ни разу не обсуждал с ним частные дела или финансовое положение других своих клиентов. За десять лет Чедберн даже не осмелился спросить его, женат ли он или был когда-то женат. Частная контора Чедберна была столь же священна и безопасна, как исповедальня Папы в Ватикане. И, кроме того, Чедберн был единственным человеком из окружения Зигмана, который никогда не плутовал со счетом при игре в гольф. Добавим последний фактор. Возможно, он не потребует плату за услуги, или, если он должен это сделать, то примет под залог недвижимость Зигмана и его ценные бумаги, просто поверив ему на слово.

Зигман раздумывал еще над одним вопросом.

Должен ли он рассказать банкиру, зачем Шэрон понадобился этот миллион долларов? Показывать ли ему письмо с требованием выкупа? Было бы вполне безопасным сделать так, и Зигман не сомневался в этом. Но затем понял, что в таком случае нарушил бы требование Шэрон об абсолютной секретности. Потому что с того момента, как Зигман попросит деньги в долг и подчеркнет необходимость получения их наличными, банкнотами определенного достоинства и в определенном количестве, и упомянет о срочности этого дела, Чедберн будет знать все. Банкир поймет, для чего и для кого предназначался миллион долларов. Он тоже любил кино и был страстным книголюбом. Он не станет расспрашивать, и не будет необходимости рассказывать ему обо всем. Доверительность не будет нарушена, равно как и секретность.