Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни - Дмитрий Саввин

Кроме того, в последнее время собственные келейницы все чаще говорили ему о том, что положение Георгия, оставаясь неопределенным, становится потенциально опасным.

– В монахи-то он не хочет… – тихо сокрушалась Павла.

– Вот то-то, что не хочет! – громко развивала ее мысль Варвара. – Как бы не влез во что! С этой-то Машкой запросто! С нее станется!..

«Ох ты ж, Божечка! – размышлял Евсевий. – Как-то совсем дела вразнос пошли! Отец Евгений в дерьмо вляпался, не хватало бы еще, чтоб Георгий во что-нибудь влез… Может, и в самом деле, нечего ему в монастыре делать?.. Монахом он быть не желает, а силком тянуть – не вышло б, как с отцом Евгением… Да уж!»

Именно в момент этих размышлений, через пару часов после визита Панасюка, Евсевия и застала Зинаида Юрьевна, пришедшая к нему «по личному вопросу».

– Владыка святый… – начала она, как будто стесняясь. – У меня просьба… Особая… Личная…

– Ну, говори давай! – устало сказал архиерей.

– Владыка, дело в том, что мне… Ну, Георгий очень нравится…

– Так, – безэмоционально произнес архиерей.

– Владыка… Благословите мне с ним… Подружить…

– Подружить? – переспросил Евсевий. Перед его мысленным взором пронесся визит Панасюка, вспомнились, конечно, и многочисленные призывы келейниц сочетать законным браком Георгия и Зинаиду. «Ну, хоть не как Панасюк», – подумал Евсевий, и вслух сказал:

– Ну, подружите…

* * *

В тот же день, получив соответствующее благословение, Зинаида Юрьевна отыскала Георгия и с немного смущенным видом, но твердо рассказала о вспыхнувших в ее душе чувствах. И, конечно же, о том, что чувства сии получили одобрение как самого архиерея, так и архиерейской кухни. В принципе, в церковной среде всегда было обычным делом, когда духовник знакомил потенциальных молодоженов, и в этом смысле ситуация была нормативной. Однако обычно все-таки инициатива в таких делах исходит от мужской стороны, либо от самого духовного отца, полагающего, что такому-то юноше такая-то девица будет хорошей женой.

Здесь же инициатором являлась сторона женская.

Наверное, будь Георгий несколько более жестким человеком, его самолюбие могла бы и задеть такая ситуация, где он выступал в роли колеблющейся и невинной невесты, а Зинаида – в качестве настойчивого жениха. Но этого не произошло. Ибо Георгий прошел довольно основательную школу смирения-послушания и более или менее был согласен с тем, что архиерейскому благословению надо следовать. Кроме того, хотя по епархиальным меркам он и считался завидным женихом и вообще солидным человеком, в обычной реальности Георгий-Егор оставался неопытным и неискушенным юношей. Особенно же неискушенным в том, что казалось отношений с женщинами. А если к этому прибавить то, что годы воздержания сделали его не слишком разборчивым, то в напористой манере Зинаиды Шаблыковой обнаруживалось даже нечто притягательное. Смелая женщина, которая твердо знает, чего она хочет – это само по себе является мощной приманкой для многих мужчин. А если речь идет об измученном многолетним спермотоксикозом пономаре, то эту притягательность смело можно умножать на десять.

Зинаида Юрьевна, разбиравшаяся в амурно-мирских делах значительно лучше Георгия, это понимала очень хорошо. И потому сразу же решила: пока архиерейский иподиакон не впал в затяжные раздумья, надо действовать быстро, четко и наверняка.

И потому буквально через два дня после того, как их благословили «подружить», она повела Георгия знакомиться со своими родителями. Архиерейские келейницы умилялись.

– Как хорошо! Так и надо, по-православному! – одобрительно отозвалась об этой затее Павла.

– Да, не то что эти, сейчас что, пошли девки! – бойко поддержала ее Варвара. – Так все и надо делать! С владычного да с родительского благословения!

И Зинаида с Георгием отправились с визитом к Зинаидиной семье, причем для такого случая Георгию было разрешено взять архиерейский джип.

Семейство Шаблыковых также подготовилось к встрече. Уже с порога в нос ударял характерный запах салата оливье, жареной курицы и картофельного пюре – неизменный ароматический атрибут праздника на постсоветском пространстве. Юрий Михайлович Шаблыков, на правах главы семейства, самолично вышел к порогу, протянул руку Георгию и сказал:

– Здорово!

Георгий прогундосил в ответ что-то невнятное, смущенный торжественностью момента. А следом за Юрием Михайловичем появилась и его супруга – мать Зинаиды, тут же ставшая зазывать всех за стол. Куда все и отправились.

– Ну так, значит, за сегодняшнего гостя! – поднял первый тост Юрий Шаблыков. До того немного вялый и скованный, он, услышав волшебный звук водочной струи, ударяющейся о донце стопарика, преобразился: в глазах появился энергичный блеск, а движения приобрели быстроту и точность. После второй рюмки из его открытого рта, в который он активно забрасывал обильно выставленную на стол закуску, полились армейские байки и воспоминания о собственной давно ушедшей молодости – воспоминания, в которых он неизбежно представал смекалистым и бравым парнем. Вероятно, так могло бы продолжаться очень долго, но через полчаса после начала застолья Юрия Михайловича начала толкать локтем в бок супруга.

– А?.. – рассеянно обратил он на нее свой взор.

– Зина… – начала мать Зинаиды Юрьевны. – Я тут это, вспомнила… Нам с отцом в магазин надо…

– А, да-да! – закивал головой Юрий Михайлович, тоже вспомнивший про магазин. – Сейчас по одной – и пойдем! – добавил он, потянувшись к водочной бутылке. Но супруга толкнула его локтем так, что бедный Юрий Михайлович подавился недожеванным куском куриного крыла и спешно встал из-за стола. И уже через пять минут, быстренько попрощавшись, они хлопнули дверью, оставив Зинаиду с Георгием наедине. Все произошло настолько быстро, что последний даже не успел задуматься над тем, не было ли это внезапное исчезновение частью заранее продуманного плана.

– Может быть, чаю? – вежливо осведомилась Зинаида. Георгий издал несколько неопределенных звуков, и в конце концов выдавил:

– Ну, можно…

Зинаида Юрьевна легко поднялась со своего стула, поставила перед Георгием фарфоровую чашечку из простенького домашнего сервиза (употреблявшегося только по праздникам) и, наклонившись над ней, начала наполнять ее сначала заваркой, а потом и кипятком. По ходу процесса гостю была предоставлена возможность вдумчиво обозреть две ее объемные, острые груди, нависшие над чашкой вместе с заварником (Зинаида, разумеется, знала свои сильные стороны и умела продемонстрировать их даже и не без некоторого изящества, в стиле раннего пин-апа.) Затем при помощи подобных же ухищрений Георгию была показаны объемные бедра – и все это так, чтобы взгляд его не зацепился за слегка отвисший живот. Наконец, когда объект дошел уже до некоторой кондиции, трапеза была закончена, и Зинаида Юрьевна повела его в комнату, именуемую, по мангазейскому обыкновению, залом.

– Ну, вот так мы живем… – произнесла она, махнув рукой вокруг.