Вавилон-Берлин - Фолькер Кучер

– У меня почти нет доказательств. К тому же всего за несколько дней у меня накопилось такое количество должностных проступков! Другие не совершили бы столько и до пенсии. Неважно, кому в Управлении я расскажу эту историю – с моей карьерой в полиции вряд ли что получится.

– Может быть. – Девушка сказала это совершенно невозмутимо. – Возможно, они тебя даже уволят. Ты должен с этим смириться.

– Хороший совет, спасибо! Но я все-таки полицейский. Я не учился ничему другому.

– Ты можешь стать частным детективом.

– Шпионить за неверными женами? Быть телохранителем какой-нибудь звезды UFA? Премного благодарен!

– Иногда жизнь не оставляет выбора.

– Черт подери, Шарли! Что я натворил! Если бы я пару недель назад все тебе откровенно рассказал, вероятно, это не зашло бы так далеко.

– Если бы да кабы… Я терпеть не могу эти слова. Все есть как есть. Будь реалистом. Случилось – значит, случилось.

– Это звучит достаточно жестоко.

– Жизнь – это вообще жестокая штука, господин комиссар.

– Ты на все смотришь так фаталистически? Даже на то, что было между нами? Тот же принцип: случилось – значит, случилось?

Прежде чем ответить, Риттер немного задумалась.

– С тех пор как мне исполнилось семнадцать, я перестала рыдать из-за мужчин, – сказала стенографистка. – Я тогда еще поклялась себе, что со мной это больше никогда не случится. – Она посмотрела на Рата тем холодным взглядом, которого он так в ней боялся. – Но я не сдержала свою клятву. Из-за тебя, нехороший ты человек, я рыдала! И ты думаешь, я хочу, чтобы это повторилось?

***

Ему не пришлось объясняться перед Геннатом, чем он занимался накануне. У Будды были более важные дела – весь «замок» был взбудоражен.

Они обнаружили могилу.

Не только ту, в которой пару недель лежал Алексей Кардаков, прежде чем его выкопали. Посреди городского леса Шпандау они наткнулись сразу на целое кладбище. Под ковром пожелтевшей хвои полицейские обнаружили также пропавшего без вести сотрудника советского посольства по имени Вадим Трошин и двоих немцев – членов Союза красных фронтовиков. Полиция до сих пор предполагала, что после запрета их организации они ушли в подполье.

В какой-то степени это тоже подполье, пошутил Хеннинг, который занимался делами обоих мужчин. Во время майских беспорядков они еще сидели в полицейской тюрьме, а после освобождения, очевидно, с кем-то поссорились.

То, что Зеленский и Фалин рыли могилы, было установлено точно: следы от шин, которые зафиксировала служба криминалистической техники, соответствовали похищенному «DKW», который они конфисковали несколько дней тому назад на складе Фалина. В его протекторах люди Кронберга нашли даже остатки хвои. Рат готов был спорить, что тот же самый «DKW» три дня назад стоял некоторое время на Грайфсвальдерштрассе перед кладбищем. Постепенно картина восстанавливалась. Цёргибель будет доволен. Полиция вычислила убийц. И Гереон Рат внес свой вклад, чтобы их идентифицировать. Они прояснили множество вопросов. Только одно было непонятно: почему оба убийцы сами умерли неестественной смертью.

Рат взял протоколы службы сохранности следов и пошел в свой кабинет, чтобы выработать параллели в делах Фалина и Зеленского. Так он, по крайней мере, сказал Геннату.

Но вообще-то голова у него была занята совсем другими мыслями, чтобы серьезно думать об этом. И его сейчас не волновало, у кого на совести были оба убийцы. В любом случае они это заслужили. Да и начальнику полиции вполне было достаточно полученных результатов расследования. А читателям прессы и подавно: два брутальных мерзавца получили свое заслуженное наказание.

Почему бы не забыть всю эту историю с Вольтером и после ужасного старта окунуться, наконец, в обычную рутинную работу в инспекции А, ожидая своего шанса и пытаясь сделать карьеру? Почему нет?

Потому что он не мог.

Слова Шарли не выходили у него из головы. «Если ты хочешь снова смотреть в зеркало…»

А он этого хотел. Она была права.

Рат снял телефонную трубку.

Но у начальника полиции никто не отвечал – ни в кабинете, ни дома. Карл Цёргибель хорошо замаскировался. Он уже, наверное, собирался в Магдебург. Семья Цёргибеля занимала просторную служебную квартиру на втором этаже «замка», но начальник полиции больше использовал ее для официальных мероприятий, если он, например, принимал важных гостей. Основную же часть свободного времени он находился на своей вилле в Целендорфе, и Гереон решил поехать туда. «Опель» все еще стоял внизу, во дворе, там, где он его припарковал.

Дорога заняла у комиссара около получаса. Перед коваными воротами виллы стоял охранник в синей униформе. Это был хороший знак: Цёргибель был дома. Рат вышел из автомобиля, и полицейский недоверчиво посмотрел на него. После майских беспорядков охрана начальника полиции была в боевой готовности – коммунисты нередко выражали свое недовольство Карлу, приезжая к его дому. Гереон протянул полицейскому свое служебное удостоверение, чтобы тот убедился, что он не «красный».

– Вы по какому вопросу, господин комиссар? – поинтересовался охранник.

– У меня важная новость для господина начальника полиции.

– Вы можете передать ее мне.

– Это вопрос личного порядка.

– Господин начальник сегодня никого больше не принимает.

– Для меня он сделает исключение.

– Не думаю. У меня строгий приказ никого не пропускать.

– Скажите ему, что с ним желает поговорить комиссар Рат.

– Я…

Охранника прервал сигнал клаксона. Он услужливо поспешил к воротам и раскрыл обе створки. Гравий заскрипел под колесами тяжелого «Майбаха», когда тот медленно выезжал из ворот. На заднем сиденье Гереон разглядел лицо Цёргибеля, который читал какие-то бумаги. Он подбежал к все еще медленно двигающемуся автомобилю и постучал в стекло. Начальник полиции не отреагировал. Зато водитель нажал на газ.

Рат еще некоторое время бежал за машиной, которая все увеличивала скорость, пока его не остановил громкий окрик:

– Стоять! Или я стреляю!

Комиссар обернулся. Этот параноик-полицейский и в самом деле вытянул руку с пистолетом.

– Послушайте, это недоразумение! – пытался убедить его Гереон. – Мне действительно нужно поговорить с начальником полиции. Опустите же оружие!

– Вы лучше поднимите руки вверх, дружище!

– Боже мой! Я ведь не коммунист! Что вы надумали? Я что, намерен перевернуть автомобиль начальника голыми руками?

Полицейский ничего не ответил – он только смущенно посмотрел через плечо Рата. Послышался шум мотора, который становился все громче. Прямо перед комиссаром затормозил «Майбах», и Цёргибель опустил стекло.

– Кого я вижу! Мой дорогой Рат, что вы здесь делаете?