Есенин - Виталий Безруков

Анна приложила палец к губам.

— Могила, Петр Михайлович! У меня к вам еще просьба огромная. Надо сделать так, чтобы никто, понимаете, никто не знал, что Есенин здесь! А то может случиться непоправимая беда! Вы меня понимаете, доктор?!

— Не совсем… А родные? Они как же?

— Родные знают. Я тоже открою вам свою тайну, Петр Михайлович: я его не лечиться сюда привезла, а… спрятала. Я спасаю его от…

— От людей с псевдонимами вместо своих фамилий! — закончил ее фразу Зиновьев. — Но и вы постарайтесь, чтобы его навещало ограниченное число людей. Кто там: жена, сестры, друзья…

— Только не друзья — это самое опасное! — испугалась Анна.

— Хорошо, я понял, не волнуйтесь. Без моего ведома мышь не проскочит. В медперсонале я уверен, хотя кто его знает, в душу ведь не заглянешь. Но будем надеяться на лучшее, Анна Абрамовна.

Берзинь благодарно взяла за руку доктора.

— Петр Михайлович, еще одно: зять ваш, Иван Приблудный… — Зиновьев насторожился. — Поговорите с ним, пусть не подражает Есенину во всем: ГПУ им тоже интересуется…

Зиновьев склонил свою седую голову и нежно поцеловал Берзинь руку.

— Спасибо, Анна Абрамовна!

— Это вам спасибо, настоящий Зиновьев! — заговорщицки улыбнулась Берзинь.

В это время в палате приехавшие Катя с Наседкиным радостно обсуждали проведенную операцию.

— Но Катька-то, Катька, какая артистка! — восхищался Наседкин. — Такую шлюху изобразила.

— Девицу легкого поведения, — жеманно поправила его Катя. — Вася, ты такой хулиган, прямо как Сергей Есенин…

Есенин радостно улыбался:

— Гэпэушник, стало быть, поверил в маскарад…

— Да! Он отстал, не волнуйся!

— А Илья? Он чего не приехал с вами?

— Так он это… — начала было говорить Катя, но Наседкин подхватил:

— К Софье пошел… сказать, что ты в больницу лег.

— Зря! — поморщился Есенин. — Ну да ладно, хрен с ней! Все одно узнает. Я ей письмо вот написал, — он протянул сестре сложенную записку, — отдашь… Жить с ней больше не буду, все!

— Ой, вы уже здесь! — обрадовалась Берзинь, входя в палату. — Конспираторы! Ну надо же, молодцы, так все разыграли… Вас никто не проследил, Вася?

— Никто! Мы в оба глаза следили, — заверил Наседкин.

— Ну и чудесно, что все так обошлось… — Анна посмотрела на Есенина. — Сергей, ты хотел что-то передать?.. А то нам пора, нельзя злоупотреблять добротой Петра Михайловича.

— Да! Вот! — Есенин достал из ящика стола исписанный листок бумаги, сложил его и протянул Берзинь: — Вот, Аня, передашь Евдокимычу. Это распоряжение насчет денег. — Он обнял ее и быстро прошептал: — Никому, кроме меня и Ильи, не выдавать! Да, еще!.. Катя, — повернулся он к сестре, — отошлите телеграмму в Ленинград Эрлиху… Пусть подыщет мне квартиру в комнаты две-три… перееду туда… совсем! С Софьей я порываю окончательно… Что еще?.. — Он встал и подошел к окну, помолчал. — А! Вот. Я постараюсь меньше выходить на люди, особенно в первые дни. Пусть Шурка мне еды какой-нибудь принесет, ладно?

Катя с нежностью обняла брата:

— Сделаем, Сереженька! Будем носить, и Шурка, и я, не беспокойся! С голоду не дадим умереть! — чмокнула она его в щеку.

Есенин поцеловал Берзинь, обнялся с Наседкиным:

— Спасибо, друг! Следи за Катькой!.. Артистка!.. — засмеялся он, провожая их до двери.

— Пока, Сережа! Я буду держать тебя в курсе всех событий… Держись! — ободряюще и многозначительно мигнула Анна, закрывая дверь.

Постояв, прислушиваясь к удаляющимся по коридору шагам, Есенин медленно подошел к окну и, кивнув клену, грустно улыбнулся:

— Ну, вот мы и остались с тобой одни!

И клен словно услышал его, закачался, замахал ему ветками: «Держись, Сергуха! Еще поживем!..»

Письмо Софье Толстой принес Илья. Крутанув несколько раз ручку звонка, он стал ждать. Послышались шаги, и недовольный голос матери спросил:

— Кто тут?

— Письмо вашей дочери от Сергея Есенина из больницы Ганнушкина, — громко сказал Илья. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась.

— Давайте, — высунула руку Ольга Константиновна и, забрав записку, захлопнула дверь. Илья постоял немного и, довольный, что выполнил поручение, побежал большими шагами вниз по лестнице.

Ольга Константиновна вошла в комнату дочери и положила перед ней на стол сложенный листок.

— От твоего мужа… Был его брат. Кажется, сказал, что Есенин попал в больницу Ганнушкина! Допился!

Софья быстро развернула письмо. Прочтя до конца, она выронила его из рук и тяжело задышала. Лицо исказилось от ярости. Софья зарыдала и бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

Ольга Константиновна тоже прочла.

— Боже мой, боже мой! — воскликнула она. — Как он может так? Ты дала ему крышу над головой, этому пропойце, бродяге без роду, без племени!.. Я знала, что этим все кончится! — качала она головой. — Плебей!!! Мурло неблагодарное! Так знай, я очень рада! — злорадно прошипела было она, но снова сорвалась на крик: — Хам! Написать такое жене, графине Толстой! Раньше на дуэль вызывали за такое!

Софья повернула к ней заплаканное лицо.

— Перестань, мама, не мучай меня, мне и так больно!.. Все, что он написал, — правда!

— Какая правда, Соня? Где тут правда? — возмущалась Ольга Константиновна. Софья резко села и стала истерично выкрикивать в лицо матери всю свою боль, весь свой гнев:

— С Пильняком я жила до него?! Жила, пока тот не бросил!.. Подумаешь, внучка Толстого!.. Происхождение кружит голову: я Софья Толстая, как же остаться вне литературы?! Вот я и охотилась за литераторами! Из постели Пильняка прыгнула к Есенину! Сразу, не задумываясь, потому что он Есенин… Есенин! — взвизгнула она. — Есенин и сейчас, и на века! А я что?! Что?! Одно звание: внучка знаменитого старца… да еще и ноги волосатые! — задрала она юбку выше колен. — Как у деда, Льва Николаевича!

— Прекрати истерику! — стукнула ладонью по столу Ольга Константиновна. — Вы… ты потомственная графиня Толстая, и этим все сказано!

Послышался звонок в дверь. Ольга Константиновна встала:

— Возьми себя в руки, кто-то пришел! — Она вышла в прихожую и открыла дверь, от расстройства позабыв спросить кто.

На площадке стояли два человека в кожаных куртках.

— Здравствуйте! Мы из ВЧК, — сказал, улыбнувшись, один из них и протянул Ольге Константиновне свой мандат.

— Здесь живет гражданин Есенин? — спросил другой чекист, без приглашения входя в квартиру и бесцеремонно отодвинув в сторону хозяйку.