Город бездны - Аластер Рейнольдс

— Нет. Я тоже так думал, но знаю, что он существует. По крайней мере, существовал до последнего времени.

Небесный пристально смотрел на Норквинко, изучая впечатление, которое произвела эта фраза.

— Мне рассказал об этом отец. Люди из службы безопасности всегда знали о его существовании. А сейчас узнали кое-что новое. «Калеуче» следует за нами на расстоянии половины световой секунды. По размерам и форме он напоминает «Сантьяго». Это корабль Флотилии, Норквинко.

— Почему ты говоришь об этом только сейчас, Небесный?

— Потому что до сих пор у меня не было возможности изменить ситуацию. Но теперь… она у меня есть. Я хочу отправиться туда, Норквинко. Мы устроим маленькую экспедицию. Но она должна быть абсолютно секретной. Стратегическая ценность этого корабля немыслима. На нем должны быть запасы пищи. Запчасти. Машины. Лекарства. Все, без чего мы вынуждены обходиться десятки лет. Более того, на нем есть антивещество и, возможно, двигатели еще не вышли из строя. Вот для чего мне нужен Гомес. И ты. Не думаю, что на корабле кто-то выжил, но мы должны попасть на борт, запустить все системы. Но прежде всего — предохранители.

Норквинко завороженно посмотрел на него.

— Я с этим справлюсь, Небесный.

— Хорошо. Я знал, что ты меня не подведешь.

Он сказал Норквинко, что экспедиция на корабль-призрак состоится, как только он сможет подготовить шаттл, — так, чтобы никто не догадался о его истинных намерениях. Для этого придется все тщательно продумать. Они будут отсутствовать несколько дней, и никто не должен будет этого заметить. Но игра стоит свеч. Корабль следует за ними — заманчивая цель. Он словно приглашает их поживиться сокровищами на его борту. И только Небесный знает, что он существует.

— Ты сам знаешь, — пробормотал рядом голос Клоуна, — это преступление — упустить такую возможность.

Когда Небесный оставил меня в покое — как обычно, в реальности прошла лишь пара секунд, — я полез в карман за пистолетом. Это было чисто символическое действие — нечто вроде утверждения своей мужественности. Я пожал плечами. Следующий поступок был более рациональным — я направился к освещенному входу, чтобы покинуть площадку, где меня высадили из фуникулера.

Оказавшись внутри, я увидел зал, похожий на площадь. Теперь лучше держаться непринужденно. Я просто заглянул сюда от нечего делать. Возможно, эта напускная небрежность могла добавить мне уверенности.

Как и в Эшер-Хайтс, здесь было людно, хотя время давно перевалило за полночь. Архитектура представляла собой нечто невообразимое. В общих чертах она напоминала здания Кэнопи, где меня высадил Уэверли, или жилище Зебры. Та же невозможная топология чудовищно изогнутых линий, те же трубки-катетеры, тестообразные потолки и стены. Но здесь все это выходило за пределы разумного.

Я бродил по залу целый час, разглядывал лица прохожих, время от времени присаживался у водоемов с вездесущими рыбками кой — просто для того, чтобы лишний раз прокрутить в голове последние события. Может быть, одна из частей головоломки вдруг встанет на место, и я пойму, что происходит, и какое место я в этом занимаю. Но головоломка не складывалась. Вероятно, в ней не хватало каких-то частей. Так или иначе, но некая таинственная и досадная асимметрия лишала картину достоверности. Возможно, кто-то более сообразительный смог бы разгадать эту загадку, но я слишком устал, чтобы заниматься поиском хитроумных ловушек. Я видел лишь последовательность событий. Я отправился сюда, чтобы убить человека. Вопреки всем законам вероятности, я очутился в нескольких метрах от него, даже не успев начать поиски. Казалось бы, я должен прийти в восторг. Но использовать этот шанс не удалось. И я не мог избавиться от омерзительного ощущения, что меня одурачили. Получить в первой сдаче покера четыре туза…

Удача, с которой начинается крупное невезение.

Сунув руку в карман, я нащупал пачку оставшихся денег. За этот вечер я поиздержался — одежда и консультация Миксмастера обошлись недешево, — но нельзя сказать, что карманы Вадимова сюртука опустели. Я направился обратно на площадку, где меня высадила Шантерель. Что делать дальше, я не представлял и чувствовал лишь сильнейшее желание еще раз поговорить с Зеброй.

Уже собираясь покинуть площадь, я увидел, как из мрака ночи появляется рой ярко разряженных прохожих, сопровождаемых домашними любимцами, роботами-слугами и «левитирующими» камерами — ни дать ни взять процессия средневековых святых в окружении херувимов и серафимов. Мимо меня прошествовала пара бронзовых паланкинов размером не больше детского гробика, украшенных в стиле барокко. За ними двигалась модель построже — серый шкаф с острыми кромками и крошечным зарешеченным оконцем спереди. Манипуляторов у него не было. До меня доносился натужный шум каких-то механизмов, а за паланкином тянулся хвост жирных выхлопов.

У меня созрел план — правда, не слишком надежный. Я затесываюсь в толпу и пытаюсь выяснить у прохожих, не знает ли кто-нибудь Зебру. А затем придумаю, как добраться до нее, — даже если придется уговорить одного из них подвезти меня на фуникулере.

В этот момент шествие остановилось, и я увидел, как человек с головой-полумесяцем извлек из кармана шкатулку с флаконами Горючего Грез. Его движения были почти трепетными. Казалось, он хочет скрыть ящичек от посторонних глаз и одновременно показать его остальным участникам процессии.

Я шагнул в тень и с удовольствием отметил, что на меня пока никто не обращает внимания.

Другие члены группы столпились вокруг него. Я заметил тусклый блеск свадебных пистолетов и других устройств подобного назначения, украшенных не менее вычурно. Мужчины и женщины оттягивали воротники, готовые вонзить себе под кожу сталь. Два «детских» паланкина присоединились к остальным, но серый паланкин начал огибать толпу. Я заметил косые взгляды некоторых участников шествия, ожидавших своей порции Горючего.

Человек в сером паланкине не был одним из них.

Я убедился в этом, когда он остановился, передняя дверца со скрипом распахнулась, выпустив из петель струйки пара, и наружу неуклюже вывалился пассажир. Кто-то вскрикнул, указывая на него, и в тот же миг вся толпа отпрянула — в том числе и миниатюрные паланкины, — а кто-то бросился прочь.

С ним происходило нечто ужасное.

Глядя на него с одной стороны, можно было обмануться. Его нагое тело казалось столь же вызывающе красивым и юным, как у любого участника процессии. Но с другой стороны кожу покрывала блестящая короста, из которой, пронзая плоть, тянулись бесчисленные тускло-серебристые волокна. Они достигали около фута длиной и окутывали тело серой вуалью. Волоча ноги, человек побрел вперед.

Каждый шаг сопровождался нежным шелестящим звоном колышущихся волокон, словно они были изо льда.

Человек попытался заговорить, но из перекошенного рта вырвался лишь мучительный стон.

— Сожгите его! — крикнул кто-то в толпе. — Ради всего святого, сожгите!

— Бригада уже на подходе, — отозвался другой голос.