Незавершенная месть. Среди безумия - Жаклин Уинспир

– Вам нужно следить за собой, сэр, лучше питаться. Я всегда могу раздобыть вам еды.

– Не беспокойтесь, в любом случае все скоро закончится.

– О чем это вы, сэр? О чем? – Голос Краучера сорвался на визг, точно от столкновения с неизбежным.

Мейси нахмурилась. Судя по интонациям, привратник пытался как-то удержать жильца, но против своей воли оказался безоружен.

– Все уже почти кончено. В полночь они увидят.

– Нет, нет, пожалуйста, сэр, не надо. Я больше не могу вас прикрывать. Сегодня вечером эта Доббс опять приходила к доктору Лоуренсу. Как снег на голову, без звонка, просто взяла и заявилась в больницу. Эта женщина разыскивает вас, сэр, и непременно найдет. Я таких знаю, она настоящая полицейская ищейка.

«Закрой рот и уходи. Сейчас же, – одними губами прошептала Мейси в холод ночи, зная, что Краучер играет с огнем. – Ни слова больше, уходи немедленно».

– Сэр, вам нужно лечь. Давайте я налью бульона или чаю. Я принес кое-какой снеди, видите? Улов сегодня невелик, но вам хватит, чтобы продержаться.

Мейси поморщилась от звона и грохота. Что-то полетело на пол, наверное, горшочек, банка или что-то еще. Человек смахнул дары Краучера со стола? Мейси затаила дыхание и прислушалась.

– Прекратите жалеть меня и не смейте указывать, что мне делать! – Произнося слова, неизвестный издавал губами втягивающие звуки.

«Это он, он!» – подумала Мейси.

– Я только хочу помочь…

От звука глухого удара лицо Мейси исказилось. Человек зашел слишком далеко? Ударил Краучера – может быть, крепкой тростью с металлическим наконечником или медной ручкой? Мейси представила, как трость под определенным углом с силой бьет по голове, и поняла, что Краучер упал и, вероятно, лишился сознания, а то и вовсе умер.

Мейси закрыла глаза и попросила Бога, в существовании которого так часто сомневалась, о помощи, ибо чувствовала нутром: покинув дом, этот человек пойдет убивать, и его жертвами станут сотни и тысячи. Вдалеке пробили часы. Половина девятого. Площадь перед собором Святого Павла уже заполняется людьми, многие сидят в пабах. Стоит лишь пройтись по Шарлотт-стрит, чтобы увидеть, как богатые и бедные вместе веселятся и пируют, провожая старый год. Мейси неслышно поднялась по ступенькам и осмотрелась. Никого из Особой службы. Совсем никого. Она надеялась, что полиция увидит ее приметную «Эм-Джи» и сразу же прочешет окрестные улочки. Если человек собрался выходить, нет времени дожидаться подмоги. Мейси должна остановить его, пока он не ступил за порог. Она его не выпустит. Пусть даже ценой собственной жизни.

Опустив стул, человек смотрел, как из проломленного черепа Краучера вытекает кровь, собираясь в лужицу. Человеку стало холодно, и не из-за того, что комната не отапливалась. Во всяком случае, он давно привык к зябкой сырости, хотя порой из-за нее обессиливал настолько, что не мог высунуть носа из-под одеяла. Нет, это был иной, леденящий душу холод. Оцепенение охватило человека, распространилось по жилам, как ртуть, набегающая по столбику термометра, заполонило собой каждую клеточку его тела, лишило всяких чувств, всякого страха, поэтому, разглядывая Краучера, который уже начал коченеть, человек не испытывал эмоций. Ни стыда, ни ужаса, ни скорби… ничего. Если у него и осталась душа, ее он тоже не чувствовал.

Человек смотрел на Краучера, словно наблюдал за ходом эксперимента. Глядел, как вытекавшая кровь остановилась, потом начала густеть. Если тронуть лужицу пальцем, по ней пойдет рябь. Человек впервые убил одним ударом. Это не в его правилах. Впрочем, не важно. В конце концов, что вообще важно? Человек подтянул к себе тетрадь в кожаном переплете, развязал шнурок, которым она была перетянута, взял карандаш. Провел большим пальцем по грифелю, досадливо поморщился, нащупав деревянный заусенец. Прошаркал к буфету, достал оттуда нож и точильный брусок, вернулся на место и сел, почти завалившись набок. Стал водить узким бруском вверх-вниз по лезвию ножа. Брови его были нахмурены, все внимание устремлено на инструменты. Убедившись в остроте лезвия, он убрал брусок и принялся обстругивать карандаш, пока не заточил грифель на добрую четверть дюйма. Отложил нож в сторону и начал писать.

Это моя последняя запись. Других не будет, потому что не будет и меня. Оплакивать меня некому. Но я уйду не один и, может быть – может быть! – кто-то извлечет из этого урок. Я знаю предел своих возможностей, знаю, на что способен. Будь моя воля, я забрал бы с собой премьер-министра или его своекорыстных коллег, членов правительства. Однако это не в моих силах, поэтому я возьму с собой кого сумею, и тогда эти идиоты в Вестминстере узнают, что такое быть невидимкой. Я – один из забытых, брошенных на произвол судьбы.

Человек провел на странице зигзагообразную линию, закрыл тетрадь в кожаном переплете, перевязал шнурком и сунул в карман своего ветхого пальто.

Мейси вгляделась через стекло в полутемную комнату. Человек подкрутил фитиль в масляной лампе, вновь подошел к буфету, достал банку, наполненную то ли вязкой жидкостью, то ли порошком – Мейси напрягла зрение, но все равно не рассмотрела, – взял в руки пробирку и спички. Мейси понимала, что не вправе выпустить его за дверь, позволить ему снова отнять жизни. Она отошла от окна, шагнула к двери и постучала.

– Кто там? Кого принесло на ночь глядя?

– Мистер Оливер?

– Здесь таких нет!

Мейси закусила губу и предприняла новую попытку:

– Сэр, думаю, вы знаете, кто я. Меня зовут Мейси Доббс. Вы упомянули мое имя в письме, в том, что прислали на Рождество.

За дверью воцарилась тишина.

– Сэр?

– Чего вам надо?

Мейси кашлянула.

– Поговорить, если вы не против.

– О чем?

– Для начала… – Мейси ненадолго задумалась, – об Иэне Дженнингсе. Вы знали его, как и мистер Краучер. Они были вашими друзьями, не так ли?

– Были? – Глаза человека превратились в узкие щелочки.

Мейси поняла свою ошибку: она отозвалась о Краучере в прошедшем времени. Она видела, как человек ударил Краучера, и человек об этом догадался. Звякнула цепочка, щелкнул ключ в замке, лязгнул засов. Дверь распахнулась.

Мейси сохранила непроницаемое выражение, увидев перед собой лицо, обезображенное шрамом. Багровый рубец тянулся от самого лба через глаз до подбородка. Спина у человека была ссутулена, как у горбуна, одна нога вывернута в сторону. Правое плечо торчало выше левого, руки с крупными кулаками висели плетьми. Мейси поняла, что прежде человек был довольно высок, не менее шести футов ростом, и оставалось лишь предполагать, что могло так изменить его фигуру. При всем том Мейси определенно с ним уже встречалась.

– Я видела вас раньше, на Шарлотт-стрит. Я…

Неожиданно человек выбросил руку со скрюченными пальцами и за воротник втащил Мейси внутрь.