Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Севастопольская хроника - Петр Сажин

Севастопольская хроника - Петр Сажин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 127 128 129 130 131 132 133 134 135 ... 150
Перейти на страницу:

На проливе всюду шныряли прожекторные лучи, над головой повисали светящиеся авиабомбы, взвивались ракеты…

Караван шел сторожко – Глухову не хотелось ввязываться в бой. Однако пройти незамеченными не удалось – торпедные катера и быстроходные десантные баржи типа «Зибель», сильно вооруженные артиллерией и крупнокалиберными пулеметами, выследили и напали на него.

Глухов приказал каравану идти самостоятельно, а сам завязал бой с катерами и баржами противника.

Немцы вели очень сильный огонь. Командир катера просил Глухова поберечься, сойти в салон и отдохнуть, но тот отвечал односложно: «Ничего» – и продолжал стоять на мостике.

Опасаясь за судьбу каравана, Глухов пять раз бросал катер в атаку.

Каравану оставалось до крымского берега пройти каких-нибудь триста метров. В это время немцы вдруг разгадали маневр Глухова, оттянувшего на себя весь огонь, и ринулись наперерез. У Глухова не было иного выхода, и он пошел в лобовую атаку.

– Умрем, но приказ выполним: снаряды и продовольствие должны быть доставлены в Эльтиген! – сказал он.

Во время этого боя, боя, который дал возможность транспортным судам достичь крымского берета, Глухов был тяжело ранен осколками разорвавшегося снаряда.

Второй снаряд вывел из строя катер: отказали моторы, заклинился руль и замолчали пушки и пулеметы. Палуба была залита кровью. Ослабевший от раны Глухов упал. Когда его подняли, он огляделся и, заметив у крымского берега караван со снарядами и продуктами, сказал:

– Задача выполнена, товарищи! – И тут же потерял сознание.

Немцы решили захватить «СК-0102». Но это им не удалось – от Тамани уже мчалась шхуна. Ее вел ученик Глухова старший лейтенант Остренко. Под носом у противника он взял катер Глухова на буксир и утащил в Тамань.

Двое суток без сознания. У дверей госпиталя – матросы, старшины, офицеры, но врачи неумолимы, никого не пускали к Глухову.

Незадолго до смерти Глухов открыл глаза, медленно обвел тяжелым взглядом палату, несколько секунд не отрывал взор от окна, выходившего на Керченский пролив: оттуда доносились звуки артиллерийской стрельбы, по-видимому очень сильной и довольно близкой, стекла в окнах громко дребезжали.

Вскоре он поманил сестру. Она подошла. Глухов попытался что-то сказать, но силы уже покидали его. С большим усилием он облизал пылавшие жаром губы. Сестра догадалась – больной пить просит.

Налила кружку воды, по выражению глаз Глухова поняла, что его поднять надо. Обхватила одной рукой, чуть приподняла и только успела поднести кружку ко рту, как лицо его искривилось, зубы застучали по краю кружки, он бессильно рухнул на подушку и тут же скончался…

Посмертно он стал Героем Советского Союза – награда, вполне заслуженная им еще при жизни…

На войне как на войне

Стоя у холмика, выросшего над телом Дмитрия Андреевича Глухова, я невольно вспомнил о моих фронтовых товарищах: Петре Капице и Анатолии Луначарском. Оба они хорошо знали того, кто теперь лежал в могиле, долго жили в его дивизионе. Капица писал о нем, а Луначарский не успел – погиб. Погиб из-за щепетильной литераторской добросовестности и неутоленной любознательности.

Человек редкой скромности и нравственной чистоты, сын соратника Ленина, Анатолий никогда и ни в чем не показывал свою принадлежность к среде революционных вождей.

Как и отец, он в совершенстве владел несколькими языками и был широкообразованным человеком. Очень любил литературу.

Анатолий хотел написать о «морских охотниках» книгу. Долго собирал материалы, но ему казалось, что он еще недостаточно богат ими. Это и заставило его еще раз сходить в занятый противником Новороссийск.

После первого броска – во время высадки десанта – он вернулся из боевой операции восторженным, как толстовский Петя Ростов, и рассказывал о десанте с тем упоением, которое рождается лишь у тех, кто впервые увидел в бою не только опасности, но и самое главное – рождение победы!

Слушая, я понимал, какие бури бушевали в его душе, хотя говорил он тихо и при этом уж очень стеснительно улыбался и, не моргая, смотрел на меня теплыми, умными глазами.

Без этой улыбки, без этого чистого взгляда, наверное, многое из его рассказов не оставило бы впечатления.

Однако вскоре я заметил, что Анатолий совсем без сил от пережитого и бессонной ночи – под глазами пучочками собрались тонкие морщины, а глаза мутнели и закрывались. Он хотел спать!

Я увел его с причала в город. В Геленджике, на Толстом мысу, в просторном красного кирпича доме помещалась наша редакция со всеми своими службами и казармой. В маленькой комнатке стояли три железные койки, прикрытые серыми, казенного образца, одеялами. Одна из них была моей. Я заставил его лечь. Он хотя и подчинился, но то и дело вскакивал – ему надо было в порт, он условился с командиром катера сходить еще раз в Новороссийск. Доказывал мне, что, раз дал слово, надо держать. Я успокаивал его, я знал, ни один корабль не выйдет из порта до наступления темноты – он успеет не только отдохнуть, но еще и сесть за стол и записать все пережитое в десанте. Я даже сказал ему, что впечатления черствеют, если их сразу не записать. Он улыбнулся, но ничего не ответил на это, а лишь попросил разбудить его через два часа. Однако вместо того чтобы заснуть, он вдруг приподнялся, оперся на локоть и начал говорить, будто его, сына соратника Ленина, специально оберегают от опасности войны.

Я сказал, что это – чушь, никто из нас, журналистов и писателей, находящихся на действующем флоте, никогда не чувствовали этого и слов таких не слышали.

Я знал Анатолия по Москве. Его жизнь в мирных условиях ничем не отличалась от жизни детей университетских преподавателей или инженеров. Он состоял на учете в комсомольской ячейке при Союзе писателей СССР и, как любой другой комсомолец, выполнял общественные поручения. Коммунистом он стал на войне. Принят по боевой характеристике, в походе, партийной организацией канонерской лодки «Красная Грузия».

На корабле его любили за готовность к любым опасностям, за товарищество и бесстрашие.

В самом начале войны он был приписан к бригаде траления и в дни битвы за фарватер в 1941 году ходил на катерах на поиски и уничтожение мин на Стрелецком рейде.

Бывал с катерами Глухова и в дозорах.

Мне никогда не забыть, как он в сентябре сорок первого года увлек меня, раба божьего, в Стрелецкую бухту на базу катеров-«охотников» и познакомил с Дмитрием Андреевичем Глуховым.

После оставления нашими войсками Севастополя Анатолия можно было видеть среди морских пехотинцев 83-й бригады, стоявшей насмерть под Туапсе. Это был конец 1942 года, немцы захватили Новороссийск и, остановленные в районе цементных заводов, двинулись на Кавказ по северной его части через Кубань на Терек. Но попыток прорваться на черноморское побережье Кавказа не оставляли все время, выискивая слабые места. Одним из таких мест и был Туапсе…

1 ... 127 128 129 130 131 132 133 134 135 ... 150
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?