Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

– Носил, разумеется, но сейчас он выключен. Это обстоятельство, кстати, волнует меня больше других.

Ардиана так и подмывало спросить, какого черта ассистент доктора забыл в таком страшноватом месте, как Старая Краина, но он сдержался. Про Танаку ходили разные слухи. Говорили, что у него какие-то дела с Черным Дьяволом, Молу Чеко, а того кроме молоденьких блондиночек вообще ничего не интересовало. Что ж, если Йоши Кобаяси выискивал для шефа девчонок, их родственники вполне могли прикончить его под шумок разгоравшихся в лагерях сектора беспорядков. Славяне, конечно, не сицилийцы и не кавказцы, фанатично соблюдающие традиции кровной мести, но и их терпение тоже не безгранично.

– Я направляюсь как раз в те места, доктор, – сказал он. – Если увижу вашего ассистента, постараюсь его вытащить.

– Я был бы невыразимо признателен вам, капитан, – вежливо поклонился Танака. – Йоши Кобаяси дорог мне почти как родной сын, мне бы очень не хотелось, чтобы с ним произошло что-то непоправимое. Прошу вас, верните мне его в любом состоянии – вы же знаете, какими возможностями для восстановления здоровья располагает мой Центр...

«Вот и недвусмысленный намек на то, что пора платить долги, – отметил про себя Ардиан. – Не беспокойтесь, доктор, я помню, как мне вырастили новую ногу...»

– Надеюсь, я не очень злоупотребил вашим терпением, капитан. – Японец улыбнулся, но Ардиан заметил, что уголки его губ едва заметно подрагивают. – Поверьте, если вы спасете моего ассистента, тем самым вы преподнесете мне драгоценный подарок.

– Договорились, – прервал его цветистую речь Хачкай. – Перешлите, пожалуйста, голографический портрет вашего Кобаяси на мой терминал. Как только у меня появятся какие-либо новости, я немедленно с вами свяжусь.

Он отключил связь и стянул с головы тяжелый коммуникационный шлем. Пожалуй, доктору повезло, что полученный «Демонами» приказ действительно предписывал подавить беспорядки в районе лагеря Старая Краина. Или везение здесь ни при чем и японец с самого начала знал, куда направляется его звено? «Мне сообщили, что вы сейчас за Стеной», – сказал Танака. Кто мог поделиться с ним конфиденциальной информацией, предназначенной только для истребителей?

Поразмыслив минуту, он вновь надел шлем и вошел в режим внутренней связи со всеми машинами звена.

– Говорит капитан Хачкай. Командирам всех бортов: включить в вводные задания следующий пункт: обратить особое внимание на поиск Йоши Кобаяси, сотрудника Центра генетических исследований базы «Асгард», предположительно захваченного трэшерами в районе лагеря Старая Краина. Принять все меры к его спасению; в случае обнаружения немедленно доставить Кобаяси на базу «Асгард». Конец связи.

На экране тактического компьютера семь геликоптеров «Демонов ночи» пересекли красный пунктир границы сектора Юг-Дельта и устремились к пульсирующей багровой точке, обозначавшей лагерь Старая Краина.

Акапулько–Хьюстон,

октябрь 2053 г.

В Хьюстон он прилетел почти трезвым.

С одной стороны, это граничило с чудом, с другой – с подвигом. Всю последнюю неделю в Акапулько он пил не переставая. Не пить в Мексике невозможно. Сантьяго не помнил, кому принадлежали эти слова: то ли ему самому, то ли кому-то из его героев, а может, вообще Хемингуэю. Штука в том, что кто бы это ни сказал, он попал в самую точку.

Катерину он оставил в Санта-Барбаре обживать новый дом. Контракт с «Даблдей Паблишере» позволял не беспокоиться за последствия такого решения, по крайней мере, некоторое время. Раз в день они связывались по конфидент-каналу и вели долгие, наполненные разнообразными эротическими намеками беседы. Сантьяго стал замечать, что на расстоянии жена нравится ему куда больше, чем вблизи.

Одиннадцать из двенадцати очерков, заказанных ему Фробифишером, уже увидели свет. Мондрагон написал их легко, не слишком волнуясь за качество текста, и, может быть, именно поэтому результат оказался вполне пристойным. Фробифишер не обманул: для работы над очерками и книгой ему действительно разрешили пользоваться любыми материалами, включая и те, что хранились в недоступных архивах Империума. Никто не ставил ему никаких ограничений, а пожелание, высказанное Даной при первой их беседе, – не опускать планку, поднятую в «Белой Заре», – так и осталось единственным случаем вмешательства заказчика в творческий процесс. Несколько раз он разговаривал с Янечковой по видеофону, но никакого удовольствия от этого не получал. Обычно Дана звонила ему после выхода очередной статьи для того, чтобы передать одобрение своего шефа. Сантьяго, уверенный, что сам Фробифишер читал в его очерках разве что заголовки, вежливо благодарил и пытался увести разговор на далекие от литературы темы, но каждый раз его попытки пресекались обворожительной сеньоритой Янечковой тактично, но твердо. В конце концов это бессмысленное ухаживание на расстоянии вывело Мондрагона из себя, и он заявил Дане, что предпочел бы выслушать оценку своих произведений из уст самого Высокого представителя Совета Наций при их личной встрече. Дана намек поняла и с тех пор позвонила только один раз: справиться, не забыл ли Сантьяго, что его ждут на торжественной службе в Церкви Господа Мстящего в Хьюстоне.

Конечно, он не забыл, а если бы даже такое случилось, в его распоряжении находился превосходный, надежный и непьющий виртуальный секретарь. Так что Дана беспокоилась зря, тем более что звонок ее застал Мондрагона не в самый подходящий момент.

Честно говоря, Сантьяго плохо помнил детали этого разговора. Накануне они с Иваном прилетели в Мехико-Сити, планируя провести воскресный день в парке Сочимилько с дочерью Мондрагона от второго брака, Глорией. Сначала все шло просто замечательно: Глория с Иваном быстро нашли общий язык и, весело болтая на странной смеси испанского и английского, бегали по аллеям парка, вспоминая о существовании Сантьяго, только когда требовалось купить билеты на очередной аттракцион. В конце концов он просто отдал Ивану свою кредитку, попросив не дарить Глории ничего крупнее стадиона «Ацтека», а сам уютно устроился под зонтиком маленького кафе на берегу канала с медленной зеленоватой водой. Когда-то в каналах Сочимилько водились огромные пучеглазые рыбы, выведенные еще при императоре Монтесуме, но последние из них вымерли задолго до рождения Мондрагона. Он заказал бокал ледяного лимонного чая и бутылку текилы, разложил на крошечном пластиковом столике все свои приспособления для работы и углубился в обдумывание концепции последнего очерка из обещанного Фробифишеру цикла. Если бы Янечкова связалась с ним, пока он, неторопливо попивая свой айс-ти, глядел на скользившие по каналу разноцветные лодки, разрисованные индейскими символами, разговор их, несомненно, сложился бы по-иному. Однако вместо Даны позвонила Изабель, бывшая жена Сантьяго, мать Глории. Ее вроде бы интересовало, все ли в порядке с дочерью, но на самом деле она просто хотела потрепать Мондрагону нервы. Этой цели Изабель добилась минут за десять: сначала выяснила, что Глории рядом с Сантьяго нет, потом пришла в ужас, узнав, что он оставил двенадцатилетнюю девочку на попечение русского дикаря – вне всякого сомнения, сексуального маньяка и бандита, – и под конец обвинила его в полнейшей неспособности быть отцом, мужем и просто мужчиной. Сантьяго вежливо попросил Изабель приехать в Сочимилько, чтобы дать ему возможность своими руками утопить ее в канале. Она тут же заявила, что Сантьяго угрожал ей убийством, что вся их беседа, естественно, фиксируется виртуальным секретарем и что этих материалов будет вполне достаточно любому суду, чтобы навсегда лишить его права когда-либо встречаться с Глорией. На этом их разговор прервался, потому что Мондрагон обозвал ее дешевой сучкой и выкинул терминал связи в воду.