Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

- Тогда мне еще сильнее тебя жаль.

- Ты не пойми меня неправильно, Эрнандо, но, когда я слышу,как ты распинаешься насчет истинной любви и романтики, мне тебя жальстановится. Тебя ждет сильное разочарование, Эрнандо.

- Нет, если любовь существует.

Я с улыбкой покачала головой:

- Скажи, а детектив отдела по расследованию убийств имеетправо быть наивным или правила запрещают?

- Ты думаешь, это наивно? - спросил он.

- Не знаю, но это очень мило. Я желаю тебе удачи, найти своюмиз Которая-Нужно.

Дверь открылась, появился доктор Каннингэм.

- Доктор, ее действительно сегодня выписывают? - спросилРамирес.

- Да.

- Почему мне никто не верит? - спросила я.

Они оба посмотрели на меня. Странно, как быстро людизамечают некоторые черты моей личности.

- Я бы хотел еще раз взглянуть на вашу спину, а потом высвободны.

- Тебя есть кому отвезти? - спросил Рамирес.

- Я попросила сестру позвонить Теду, но не знаю, позвонилаона или нет и был ли он дома.

- Я тебя подожду, чтобы отвезти. - Я не успела словасказать, как он добавил: - На что же еще человеку друзья?

- Спасибо, и тогда по дороге ты меня проинформируешь о ходедела.

- Ты никогда не отступаешь?

- Когда веду дело - никогда.

Рамирес вышел, покачивая головой, и оставил меня наедине сдоктором. Каннингэм смотрел, тыкал пальцами и наконец просто провел рукой помоей спине. Она уже почти зажила.

- Впечатляет. Мне приходилось лечить ликантропов, миз Блейк,и у вас раны заживают почти так же быстро.

Я поработала левой рукой, натягивая кожу на месте укусатрупа. След от зубов был уже бледно-розовым, почти превратился в обыкновенныйшрам, всего на несколько недель раньше, чем должен был. Я подумала, не исчезнетли вообще шрам, или все-таки останется.

- Я исследовал вашу кровь. Даже передал образец вгенетический отдел, чтобы они поискали что-то нечеловеческое.

- Генетические исследования тянутся месяцами, - заметила я.

- У меня друг есть в том отделе.

- Серьезный должен быть друг.

Он улыбнулся:

- Она действительно человек серьезный.

- Так я свободна?

- Вполне. - Он снова стал серьезен. - Но я все равночертовски хотел бы знать, что вы собой представляете.

- Если я скажу, что я человек, вы не поверите?

- Двое суток прошло после вашего второго ранения, и нампришлось снять швы у вас со спины, потому что они начали зарастать кожей. Нет,я не поверю.

- Долго рассказывать, доктор. Если бы это вам пригодилосьдля работы с другими, я бы не пожалела времени, но это не так. Можно считать,что быстрое заживление - это приятная добавка к куда менее приятным вещам, скоторыми мне приходится мириться.

- Если только эти вещи не полный ужас, то способность кзаживлению их искупает. Вы бы и первых ранений не пережили, будь вы человеком.

- Может быть.

- Никаких "может быть".

- Я рада, что я жива. Рада, что почти все зажило. Рада, чтоне ушли месяцы на выздоровление. Что я еще могу сказать?

Он накинул стетоскоп на плечи, потянул за концы, глядя наменя хмуро.

- Ничего. Я сообщу детективу Рамиресу, что он может дать ваминформацию о расследовании и что вы сегодня выписываетесь. - Он глянул на цветыи шарики. - Вы здесь уже сколько - пять дней?

- Вроде того.

Он тронул шарики, и они затанцевали на ниточках.

- Быстро работаете.

- Я не думаю, что это я быстро работаю.

Он еще раз подтолкнул шарики, они запрыгали, закачались, какподводные растения.

- В общем, счастливо вам пребывать в Альбукерке.Постарайтесь больше к нам не попадать.

Он вышел, и вернулся Рамирес.

- Доктор сказал, что можно снова говорить о деле.

- Ага.

- Тебе это не понравится.

Очень у него был серьезный вид.

- Что случилось?

- Еще одно убийство. И на место преступления не только ты неприглашена, но и я тоже.

- Что ты такое несешь?

- Этим делом занимается Маркс. Он вправе использовать своикадры, как считает нужным.

- Перестань гнать политкорректную риторику и расскажи, чтотам еще устроил это мелкий мудак.

- О'кей, - улыбнулся он. - Люди, брошенные на эторасследование, его кадры. Он решил, что меня лучше всего будет посадить вконторе просматривать предметы, изъятые из домов жертв, и сравнивать сфотографиями и видеозаписями, сделанными в домах до убийств.

- Откуда эти фотографии и записи? - спросила я.

- Сделаны страховщиками или для них. В домах многихпотерпевших находились редкие или антикварные предметы, застрахованные ихвладельцами. Поэтому и нужны доказательства, что эти предметы вообще у нихесть.

- Какие предметы найдены на том месте, где я была, - наранчо?

Его благодушный взгляд изменился и стал проницательным, ноулыбка по-прежнему не сходила с его лица.

- Пожалуйста, но не потому, что ты такая прелесть, - простомне нравится ход твоих мыслей.

- Да говори же!

- Большинство предметов были очень схожи, поскольку многиесобирали образцы местной культуры или вообще юго-запада, но ничегоэкстраординарного не было. Кроме вот этого.

Он полез под пиджак и вытащил конверт из плотной бумаги -наверное, предназначенный для ремня штанов.

- Я же знала, что ты не зря пиджак надел.

Он засмеялся и высыпал из конверта фотографии мне на колени.Некоторые были полупрофессиональными снимками небольших резных безделушек избирюзы. С первого взгляда я хотела сказать - культура майя или ацтеков, что-тов этом роде. Я все еще не умела определять разницу навскидку. Несколько снимковкабинета убитого - того, который пытался остановить тварь солью - были сделаныполучше: "поляроидом" и со всех ракурсов.

- Это твоя работа? - спросила я.

Он кивнул.

- Я фотографировал в тот день, когда Маркс решил, что менялучше использовать не на месте преступления.

Я вернулась к первому набору фотографий.