Нездешние - Роберт Джексон Беннетт

– Я не в том состоянии, чтобы ею воспользоваться.

– Ну-ну, сестра, – кривится женщина. – Разве ты не из старших, что так легко сдаешься? Вставай. Сейчас же.

Она подталкивает миссис Бенджамин ногой – сперва мягко, потом сильнее. Той приходит в голову взять ее за ступню и оторвать от лодыжки. Но вместо этого она со вздохами и кряхтением поднимается на ноги.

– Куда идем? – устало спрашивает она.

– В мотель.

Миссис Бенджамин не особенно удивляется, обнаружив, что под мотелем понимались «Желтые сосны» Парсона. В Винке не много мотелей. Не так мучителен путь до него, как спуск по деревянной лесенке, скрытой за потайной дверцей. Существование этой дверцы для миссис Бенджамин новость: она бы удивилась, почему Парсон таился от нее и откуда проведала эта незнакомка, но мешает невыразимая усталость и боль.

Внизу обнаруживается просторный подвал с бетонным полом. Он не освещен, и если бы эти двое видели мир только глазами, они были бы здесь слепы, но, поскольку это не так, миссис Бенджамин смотрит и видит посреди подвала большой металлический куб.

Он внушает неопределенное впечатление тяжести, и есть в нем нечто знакомое.

Незнакомка подталкивает ее сзади.

– Дальше.

– Вот это я должна вынести?

– Да.

– Что это?

Странная улыбка.

– Прикоснешься – узнаешь.

Миссис Бенджамин подходит к кубу, а незнакомка остается на площадке лестницы и наблюдает за ней. С каждым шагом куб представляется больше и тяжелей, и с каждым шагом яснее вспоминаются

(разбитые миры)

(расколотая луна)

(фигура)

(над)

(умирающим городом)

Миссис Бенджамин останавливается.

– Мать, – шепчет она. – Это… Мать?

– В каком-то смысле, – отзывается из-за спины незнакомка.

Миссис Бенджамин протягивает руки к кубу: воздух иначе как ледяным не назовешь. Закусив губу, она приседает, берется, чтобы поднять.

Шипение, руки пронзает дикая боль. Крякнув, она отдергивает ладони и оборачивается к женщине на площадке.

– Не могу прикоснуться.

– Да, – соглашается та. – Только наше племя может к ней прикасаться. А твои руки на самом деле не наши. Но тебе придется перетерпеть боль. Ты же сможешь, правда? Разве ты не могучая старшая сестра?

Миссис Бенджамин, услышь она эти слова, уловила бы оскорбление, но сейчас она забыла о женщине на ступенях, все ее внимание уделено прячущемуся под лестницей мальчугану лет десяти в пижаме с кроликами и уродливых, слишком больших для его лица очках. Тот, как видно, только и ждал, чтобы она его заметила, и тут же прижимает палец к губам. Потом что-то протягивает ей – полупустой мешочек. Медлительно, напоказ кладет этот мешочек на ступеньку под площадкой, на которой стоит женщина, – той эта ступень не видна. И замирает.

– Ну, – вопрошает женщина, – что ты оробела? Поторапливайся.

Миссис Бенджамин еще мгновенье всматривается в мальчугана – есть в нем нечто пугающе знакомое…

Бросив: «Хорошо», она снова поворачивается к кубу, вцепляется в его грани и поднимает.

Ладони вновь воют от боли, и все тело тоже. И не только от боли, которую приносит прикосновение: блок еще и весит целую тонну – как видно, металл непомерной плотности. Но миссис Бенджамин не вскрикивает и не стонет, перенося куб к лестнице, не кряхтит и не скулит, незаметным движением опуская одну руку, чтобы нащупать мешочек на ступеньке, и уж точно не шипит, когда куб задевает ее щеку – не так легко движением фокусника запихнуть мешочек за пазуху незаметно для незнакомки, которая уже уходит наверх.

Сквозь все это мучительное испытание миссис Бенджамин проносит только одну мысль: «Что затеял старый хрыч?»

Они уходят.

Они идут, кажется, много часов, а то и суток; миссис Бенджамин, запертая в протекающем, изломанном теле, едва волочит ноги, удерживая на весу металлический куб; и хотя ее истинная природа мало связана с материальным миром, она угасает вместе с телом.

Они идут на юг, прямо на юг, к той части Винка, что упирается в склон столовой горы. Никто их не замечает. В такую рань по улицам Винка не разгуливают.

Когда миссис Бенджамин уже уверена, что больше не выдержит, они подходят к отверстию в скале. И войдя, она тотчас ощущает впереди что-то…

Большое.

Стены тоннеля расступаются, они вступают в просторную полость. Миссис Бенджамин слышит по сторонам и наверху чириканье, стрекот и, подняв глаза, видит…

– Дети, – понимает она. – Младшие. Вот они где.

– Да, – говорит женщина.

– Ты увел их сюда? Зачем?

– Вот зачем, – отвечает та и указывает вперед.

Что-то проступает в темноте – колоссальное и примитивное, как если бы часть Стоунхенджа разобрали и пересобрали в подобие живого…

«Похоже на человека», – думает миссис Бенджамин. На огромного, распростершегося в темноте человека, только каждый изгиб и выпуклость тела собраны из прямоугольных частей. Да, подходя ближе, миссис Бенджамин видит, что вся эта масса составлена из малых металлических кубиков разной величины, но одинаковых пропорций – таких же, какой она держит в руках…

Только ни один не сравнится с ним в размерах. Остальные маленькие, крошечные…

– Работы на много лет, – бормочет она.

– Больше, – поправляет женщина, – на десятилетия. Стоило узнать, что Ее части здесь, в Винке, и найти их стало делом времени. Это разрушало использованные мной тела носителей – опаляло руки, прожигало их до костей. Потому и пришлось уговорить кое-кого из молодых мне помочь – тех, кто достаточно мал, чтобы проникнуть сюда в первоначальной форме. Их эти кусочки не обжигают.

Младшие только рады были мне помогать. Им здесь так же ненавистно, как мне, понимаешь? Им ненавистен приказ скрываться в лесах. Им не разрешили вести игру, как тебе, Мэйси и прочим. И вот мы все трудились в темноте на окраинах города, собирая то, от чего вы все давным-давно отказались.

Дети стекают с потолка и стен. Они сползаются к ней по полу пещеры, тянут к ней клешни и члены, невиданные на земле, принимают чудовищный груз и уносят к лежащему в темноте гиганту. Освободившись от тяжести ноши, миссис Бенджамин падает на колени. И смотрит, как младшие переваливают большой куб через плечо гиганта на грудь.

– Я так давно искал его, – рассказывает женщина. – Знал, что он где-то есть. Чувствовал. Но его от меня спрятали. Спрятал, конечно, Парсон – неподатливый ублюдок. Не знаю, как он его нашел, и не знаю, как умудрился перенести, но он наверняка знал, что это за находка. Не то разве стал бы прятать? Он должен был узнать сердце Матери. После его «смерти» найти было не трудно.