Спасатели Веера - Василий Головачев

Слева от параллелепипеда Никита усмотрел вывал в стене зубчатых скал, словно кто-то огромный махнул палицей и раздробил камни в огромном секторе, вершиной упиравшемся в параллелепипед. Чуть выше его на крутом склоне второй горы, отсверкивающей холодной голубовато-стеклистой глазурью, вырастала косо в небо необычной формы башня, привораживающая взор: ее основание представляло собой в разрезе сильно вытянутый ромб, на высоте трехэтажного дома оно переходило краями над камнем, а над брусом вырастала витая колонна, увенчанная шаром с сияющим под лучами низкого солнца острием.

— Перед вами гроб Святогора, — кивнул на параллелепипед Мстиша после недолгого молчания. — А ведет к нему Дорога Забвения и Калин-мост.

— Калин? — встрепенулся молчавший всю дорогу Такэда. — В нашем фольклоре тоже есть мост, только калиновый, на нем Иван-ду… э-э… герой наших сказок, бился со змеем.

— Где будем садиться? — буркнул Никита, уже давно чувствуя мощное пси-давление на мозг. Гроб Святогора излучал целый пакет пси-волн, главной из которых была тоска, но и скалы вокруг, и мост, и башня — весь этот дикий горный район тоже излучал в пси-диапазоне. Потоки энергий, вызывающих ощущение страха, угрозы, предостережения, меланхолии, скорби, вины и горечи, тревоги и надежды, пересекались, интерферировали, гасили друг друга и резонировали, создавая настоящую бурю, ощутимую даже обычным человеческим мозгом. Рогдай и Добрагаст, переглянувшись, взялись за оружие, Вихорко Милонег сгорбился, шепча заклинания, а Такэда стал крутить головой, надеясь увидеть засаду.

— Справа у моста, рядом с дорогой, есть пятачок, — показал рукавицей Мстиша. — Сядешь?

— Может быть, прямо на… гроб?

— Тогда уж лучше сразу отказаться от жизни.

— Понял. — Сухов повел вертолет на снижение и посадил его впритирку к скалам на десятиметровую ровную площадку у дороги. Наступила тишина.

Пассажиры вылезли из кабины, разминая затекшие члены, настороженно оглядываясь по сторонам. Глубокая тишина пронизывала весь горный массив, тишина неподвижности, тлена и смерти, но Сухов чувствовал, что за ними со всех сторон наблюдают чьи-то недобрые глаза, будто их рассматривали сами скалы.

— Гроб не охраняется? — спросил Такэда.

— Не гроб, — отозвался Мстиша, пристально разглядывая мост, — меч. Вихорко, поколдуй, как пройти туда. Ну что, други, вперед? Времени на размышления у нас нет.

Никита шагнул было к мосту, но князь остановил его твердой рукой.

— Не лезть поперед батьки, тут все заколдовано, нюх надобно иметь.

Молодой колдун, бледный от напряжения, шагнул к бровке дороги, приглядываясь к каменным глыбам, утонувшим в незасыхающей, липкой желто-коричневой грязи, больше напоминающей смолу, и запрыгал по камням, подавая пример. Пятерка спутников последовала за ним.

Прежде чем вступить на мост, который невесомой дугой пересекал реку, задержались на минуту, завороженные водой. То есть вовсе не водой и вообще не жидкостью, как оказалось при ближайшем рассмотрении! Река представляла собой поток всевозможных предметов, тел живых существ, растений, изделий рук человеческих и, наверное, нечеловеческих, имевших тем не менее какое-то функциональное назначение даже для неискушенного наблюдателя. Объекты этого потока переходили из формы в форму, сливались, расслаивались, перетекали друг в друга, создавая впечатление струй и медленного, беззвучного течения. Землян мороз продрал по коже от избытка впечатлений и того жуткого равнодушия, которое внушала «река».

— Кома богини Мокоши, — сказал князь. — Олицетворение неопределенности бытия. Она беспредельна и существует во всех Мирах Веера, только по-разному воспринимается.

Что-то шевельнулось — в душе Никиты и одновременно вокруг него, словно скалы мгновенно изменили форму, хотя ландшафт по-прежнему оставался неподвижен и нем. И тут же Рогдай и Добрагаст вскричали в два голоса:

— Сторож!

Оба они смотрели в противоположные стороны, и Никита понял, что отряд попал в ловушку.

— Виноват, князь! — выговорил прыгающими губами Вихорко. — Я их учуял, но огляд зело черен…

— Не казнись, — сказал Мстиша, — доставай меч, здесь твое искусство не пригодится.

Из-за гроба Святогора бесшумно, как тень, выпрыгнуло к мосту жуткое страшилище, напоминающее то, окаменевшее над берегом, что видели с вертолета: три бугристых красно-коричневых торса сидели на одном заду с двумя складчато-бугристыми ногами. Тела венчали крокодилоподобные головы с горящими желтыми глазами — по три на каждой голове. Все торсы имели по две лапы с кинжаловидными когтями, которые казались вовсе не когтями, а многолезвийными саблями. Кисти рук у чудовища были почти человеческими, пятипалыми — три пальца отдельно от двух других, хотя и раз в пять крупнее.

— Триглав! — побледнел Вихорко.

— Многорук! — эхом отозвался Добрагаст.

Никита оглянулся.

По дороге к мосту неспешно шествовал еще один монстр: десятиметровая горилла с головой-бугром, напоминающей лягушачью, замотанную от колен до шеи блестящим, как металлическая фольга, бинтом. В каждой руке-лапе гигант держал по огромной секире, но лап у него было всего две, плюс две толстые, оплывшие, слоновьи ноги, заканчивающиеся копытами. Многоруком, по мнению Сухова, он быть никак не мог. Как и многоногом.

— Как он мог нас догнать?! — изумился Рогдай.

— Это другой, — сказал Мстиша, думая о чем-то своем.

— Может быть, отступим? — предложил Добрагаст, не очень уверенно чувствовавший себя без коня. — Или откупимся? Говорят, от них можно откупиться…

— Чьей-то жизнью, — нахмурился князь. — Что будем делать, Посланник? По мне, смерть лучше бесчестья, и еще никому не удалось откупиться от зла.

Никита молчал, полузакрыв глаза. Пространство вокруг кто-то раскачивал, и в такт ему качались горы, реки, моря и города, вздрагивала планета, ежился Космос, шевелилась Вселенная-хрон, вибрировал весь Веер Миров!

— Бог ты мой! — прошептал Никита. — Люцифер что-то почувствовал. Я слышу, как он ворочается!

— Тогда нам конец, — хладнокровно сказал Мстиша. — Он пошлет сюда Великих игв, и даже Яросвет не в силах будет нас спасти… если мы не успеем справиться со своей задачей. Может быть, отступим действительно, пока не поздно?

Сухов выпрямился. Мрачный огонь сверкнул в его глазах в ответ на вопрошающий взгляд Такэды.

— Ну нет! Теперь меня никто не остановит. Конечно, шиххиртх или хотя бы вардзуни нам не помешали бы, но мы имеем только то, что имеем. Отвлеките Триглава, я пока займусь многоруком. — Никита привычно сосредоточился на своих переживаниях, застыл на долгих несколько секунд, пока Мстиша стрелял в Триглава из лука, а Добрагаст и Вихорко Милонег взбежали на мост и напали на монстра с мечами и сулицами, острия которых были заговорены по особым формулам колдовства этого мира.

Такэда, как и Рогдай вооруженный заговоренным мечом и дротиками, в схватку пока не вмешивался, наблюдая за бывшим танцором. Сухов на глазах бледнел, вернее, как бы становился прозрачным, голубел, стреляя искрами, пока не оделся в пульсирующую сетку голубовато-зеленого свечения. Затем, не глядя ни на кого, быстро направился к приближавшемуся гориллоподобному великану, скользя над каменным потоком дороги, словно в невесомости.